Беглецы
Шрифт:
– Они спросят, откуда мы приплыли, – сказал он, помолчав. – Что им ответить?
– Разве мы не можем сказать, что мы рыбаки из какой-нибудь испанской гавани на Средиземном море? Мы можем наплести, что нас занесло гораздо дальше на юг, чем мы хотели.
– Ловко придумано, если только не подвернется кто-нибудь из этой гавани, – возразил рыбак.
– Что ж, надо пойти на риск. Какую гавань мы назовем?
Подумав, рыбак сказал:
– Малаку.
Беглецам названия незнакомых мест ничего не говорили, и все четверо быстро столковались: они укажут Малаку, а отвечать чиновникам будут
– Нам нужно запастись хорошим уловом, чтобы все было, как у заправских. рыбаков, – заметил Бренн.
Итак, все подробности прибытия в Гадес были предусмотрены. Трое друзей чуяли, что минута последнего, величайшего напряжения вот-вот наступит. Бренн окинул взглядом зыбившиеся вокруг синие водные просторы и сказал:
– Вот мы, наконец, и в океане!
– Как! – заорал Феликс и пригнулся к самому дну лодки, где его тотчас обдало брызгами не вычерпанной воды. Убедившись, что ничего страшного не произошло, он опасливо поднял голову и укоризненно сказал:
– Стыдно так шутить! Я из-за тебя пребольно стукнулся. К чему ты это выдумал? В океане всякие водяные чудовища, и ураганы, и водовороты, и сирены, чего-чего там только нет! А здесь – вокруг та же вода, что и раньше. Он сплюнул за борт.
– Это океан, – упрямо повторил Бренн.
– Вот уж не думал, не гадал! – крикнул Феликс, с глубочайшим презрением глядя на волны. – После этого я никогда в жизни не поверю никаким россказням! Я всегда воображал, что океан – конец света и что там слышно, как солнце шипит, когда оно погружается в волны.
ГЛАВА XXVI. ГАДЕС
На следующий день рыбак направил лодку вдоль берега, и мальчики терпеливо вновь и вновь забрасывали сеть, покуда не оказался изрядный улов. Они оставили только крупную рыбу, и весь вечер трудились, запрятывая в брюхо каждой рыбины одну-две золотые монеты. Они занимались этим на глазах у рыбака; таиться было бы бесполезно, а за время плаванья они прониклись доверием к нему. Он, несомненно, догадался, что все трое беглые рабы. Человек, по-видимому, не очень отзывчивый, он все же сблизился с мальчиками за долгие дни нелегкой дружной работы веслами и рулем. «Добротой он не отличается, – думали беглецы, – но выдать он нас не выдаст».
Понимая, что денег у них более чем достаточно, они дали рыбаку еще пять золотых, и он засмеялся своим скрипучим, гортанным смехом.
– Мы, рыбаки, мечтаем поймать золотую рыбку. Как попаду домой, все подумают, что я ее выловил.
По примеру мальчиков, он взял несколько рыбин и засунул в каждую одну-две монеты.
Надежно разместив, таким образом, свое богатство, он завернул каждую рыбину в тряпицу и положил их отдельно от прочих.
Все четверо налегали на весла, надеясь приплыть в Гадес до наступления темноты; но пришла ночь, а огней Гадеса все не было видно. Бросили якорь в ближайшем заливе и, как могли, старались побороть свое нетерпение.
Их расчеты не оправдались. На рассвете к заливу пришло несколько крестьян из ближней деревушки. Рыбак с грехом пополам объяснился с ними и узнал, что до Гадеса еще несколько миль, а поближе, за мысом находится городок Безиппо.
Беглецы были рады, что вовремя узнали
В этот вечер они бросили якорь по ту сторону Безиппо. За двое суток улов успел попортиться. Пришлось проделать кропотливую работу – вытащили все золотые монеты, выкинули всю рыбу в море и снова забросили сети, моля судьбу о том, чтобы на другой день очутиться в Гадесе.
Но только на третье утро они увидели мощные береговые укрепления и сразу поняли, что перед ними тот город, куда они стремились. Он был гораздо больше, чем Безиппо. Да, это в самом деле был огромный портовый город: вдоль пристаней чернел лес мачт, а от набережных, где высились пакгаузы и стройные колоннады, во все стороны расходились широкие улицы, на которых величественные общественные здания чередовались с роскошными особняками.
Взяв курс прямо на вход в гавань, рыбак ловко провел туда лодку и некоторое время водил ее взад и вперед, в поисках подходящего причала: они не решались пристать к какой-нибудь из внушительных набережных, возле которых высились торговые суда, окруженные шумной толпой матросов и грузчиков, и лениво раскачивались изящные суда для прогулок по морю.
Наконец, они высмотрели пристань поскромнее, где стояло на якоре несколько утлых суденышек, таких же невзрачных, как их собственное, и туда рыбак направил свою лодку. Они пришвартовали ее и ухитрились по бортам других лодок добраться до деревянных сходней, которые вели к набережной. Сперва они думали, что им вообще удастся проскользнуть незамеченными, – немногие матросы, находившиеся на судах, не обращали на них никакого внимания. Но не успели они ступить на набережную, как навстречу им из своей будки вышел крючконосый таможенник в сопровождении двух помощников и человека, несшего письменные принадлежности.
– Вы откуда? – грубо спросил он.
Рыбак начал что-то объяснять на своем тарабарском наречии, говоря так быстро и туманно, как только мог.
– Скажи толком, – рявкнул таможенник, – не то я велю бить тебя палками по пяткам, покуда ты не наберешься ума.
Рыбак стал выражаться яснее, и таможенник, которому морской жаргон был знаком, понял его речь.
– М-да… рыбу привезли, – протянул он, заглянув через набережную в лодку, и поманил своих помощников:
– Обыщите этот сброд!
Мальчики делали вид, что не понимают приказаний, которые таможенник отдавал на латинском языке, и благодарили судьбу за то, что они догадались запрятать золото во внутренности рыб. Накануне они снова долго провозились, вынимая монеты из протухших рыбин и засовывая их в свежие,
– М-да, – снова протянул таможенник. – Принеси-ка мне полдюжины этих рыбин. У твоего товара лакомый вид.
Бренна от страха прошиб холодный пот. Если найдут запрятанные в рыбинах монеты, неминуемо возникнут подозрения и таможенники начнут доискиваться, кто такие эти рыбаки из Малаки. Однако он и виду не показал, что понял латинскую речь чиновника.