Беглые планеты (Мир и Верхний Мир - 3)

Шоу Боб

–  Что я, метеора никогда не видел? Так что не пытайтесь...
– Кетторан снова запнулся и ткнул пальцем теперь уже в другую часть неба.
– Вот она, ваша драгоценная Группа Обороны. Только не говорите мне, что я опять ошибаюсь, ведь я отчетливо вижу вереницу белых искорок. Ну что, прав я? Прав?

–  Вы абсолютно правы, - подтвердил Толлер, нацеливая бинокль на станции и дивясь про себя везению пожилого человека, который сразу умудрился направить свой взгляд в нужном направлении.
– Прекрасная работа, сэр!

–  Вот именно, тоже мне пилот называется! Не будь мой желудок столь своенравным, я б...
– Кетторан яростно чихнул, вернулся в каюту и прикрыл за собой дверь.

Толлер улыбнулся, услышав целую серию "апчхи!",

перемежаемую приглушенными проклятиями. За первые пять дней полета к зоне невесомости он успел привыкнуть к старику и даже полюбил его за постоянное насмешливое ворчание. Он искренне уважал ту стойкость, с которой посланник сносил все трудности перелета. Большинство людей его возраста изобрели бы миллион причин, лишь бы переложить ответственность на соседа, но Кетторан охотно подчинился приказу королевы и был твердо намерен исполнить свой долг. Это задание стало еще одним в многолетней, длиной в целую жизнь, веренице обязанностей, возлагаемых на него сувереном.

Толлер вновь пригляделся к станциям обороны и с облегчением отметил, что все они выстроены в идеально прямую цепочку. Только-только получив звание пилота небесного корабля, он с радостью участвовал в рейдах к станциям. Вступая поначалу в темный, вызывающий чувство клаустрофобии корпус, Толлер не раз ощущал, как его обволакивает почти мистическая атмосфера, пробуждающая к жизни дух дедушки и его героической эпохи, однако очень скоро он понял бесполезность самого существования так называемой Группы Внутренней Обороны. Раз никакой угрозы со стороны дальнемирцев не существует, стало быть, и станции не нужны; а если же загадочные завоеватели все же решат напасть, то против их технического превосходства станции все равно не выстоят. Эти деревянные оболочки были только видимостью защиты, возведенной для успокоения уже стареющего короля Чаккела; для Толлера их принципиальная важность состояла в том, что, следя за ними, Небесная Служба напоминала людям о возможности путешествий в космосе.

Убедившись, что отклоняться от вертикального курса не потребуется, он опустил бинокль и задумчиво посмотрел в сторону остальных трех кораблей, составляющих его группу. Одним из них командовала Вантара. С того самого момента, как он узнал, что графиня примет участие в экспедиции, он никак не мог решить, какой подход лучше использовать в дальнейших отношениях с ней. Может быть, увидев его равнодушие и молчаливое осуждение, девушка извинится и они помирятся? Или, наоборот, стоит притвориться бодрым и жизнерадостным, отнестись к ее рапорту как к заурядной стычке, которая неизбежно происходит при встрече двух независимых характеров?

Тот факт, что он, пострадавший, раздумывает о будущем примирении, слегка беспокоил Толлера, тем более что в конце концов все его планы так и не пригодились. Во время приготовлений к перелету Вантара предпочитала держаться на расстоянии, причем проделывала это с таким изяществом, что Толлера не утешала даже мысль о том, что, раз его избегают, значит, к нему неравнодушны.

Часом позже флот миновал точку абсолютной невесомости, вереница станций бесследно затерялась в небесных просторах, а притяжение Мира начало оказывать заметное воздействие на скорость кораблей. С помощью мигалки генерал Оуд, главнокомандующий флотом, известил всех пилотов о начале маневра переворота.

Радуясь возможности немножко отвлечься от воздушной рутины, Толлер ухватился за страховочный трос и спустился с мостика на палубу, где у пульта управления нес вахту лейтенант Корревальт. Корревальт, будучи еще совсем новичком, облегченно вздохнул, увидев, что ему не придется выполнять сложный маневр самому. Он сдал вахту и отплыл немножко в сторону, наблюдая за Толлером, который с готовностью взялся за эту весьма нелегкую задачу. Четыре гибкие подпорки-трубки соединяли гондолу с баллоном, что помогало всей конструкции двигаться синхронно, когда в действие вступали судовые машины. Несмотря

на то что сам по себе баллон был очень легким - тоненькая оболочка из покрытой лаком парусины, - газ, содержащийся внутри него, весил многие тонны, а следовательно, обладал громадной инерцией, поэтому при смене курса нагревать его следовало с большой осторожностью. Пилот, слишком решительно взявшийся за управление боковыми двигателями, вскоре обнаружит, что одна из труб-подпорок вдруг прошила баллон. В условии невесомости подобное повреждение ничем серьезным не грозит, но справиться с ним нелегко, и починка корабля, как правило, отнимает много времени - так что провинившийся не раз успеет пожалеть о своей ошибке.

Прошла, казалось, целая вечность после того, как Толлер запустил один из крошечных перекрестных двигателей - сначала его тяга вроде бы не оказывала на судно никакого воздействия, но вдруг огромный диск Верхнего Мира медленно начал двигаться вверх. Вскоре он завис над поручнями корабля, представ перед командой во всем своем великолепии. Старая планета тем временем вынырнула из-за баллона и начала опускаться вниз. В этот момент, просто крутя головой из стороны в сторону, Толлер мог любоваться сразу двумя планетами, открытыми для обозрения, - в небе плыли миры-близнецы, арены, на которых человечество сражалось и погибало ради прогресса и поступательного хода истории.

На фоне планет, освещенные их же лучами, повисли и остальные корабли флота. Каждый из них находился в своей стадии переворота - каждый пилот предпочитал осуществлять этот маневр по-своему, и арки белого пара, вырывающиеся из боковых двигателей, служили как бы продолжением обширных облачных массивов, сгустившихся тысячами миль ниже. А вокруг царила застывшая в ослепительном сиянии вселенная - круги, спирали и всяческие течения, лучащиеся серебром, россыпи бриллиантовых звезд, мерцающих голубым и белесым, молчаливые бродяги-кометы и стремительные стрелы метеоров.

Это зрелище вызвало у Толлера чувство благоговейного страха и восторга одновременно. Он гордился мужеством людей, осмелившихся совершить межпланетный перелет в хрупких сооружениях из ткани и дерева, и вместе с тем понимал, что, несмотря на все свои амбиции и мечты, люди - всего лишь микробы, перебирающиеся с одной песчинки на другую.

В этих чувствах он бы никогда и никому не признался, но, когда маневр переворота закончился и корабль начал погружаться в древнюю колыбель человечества, он испытал огромное облегчение. Теперь с каждым часом воздух будет становиться все плотнее и теплее, вбирая в себя жизнь, с бездельем будет покончено, и Толлер снова сможет приступить к выполнению обычных обязанностей.

–  Вот как это делается, - сказал он, возвращая вахту Корревальту. Прикажите механикам разогревать машины и напомните им проверить систему отопления.

Толлер упомянул отопление потому, что, хоть воздушная среда и начнет постепенно уплотняться, направление атмосферных потоков над кораблем изменится. Большая часть тепла, выделяемого баллоном, будет уходить в небесную высь, вместо того чтобы окутывать гондолу невидимым облаком и защищать пассажиров от смертельного холода.

Чтобы перейти на обычный воздушный дрейф, следовало остановить двигатель и переключиться с режима тяги на режим производства горячего газа. Толлер воспользовался перерывом и зашел в носовую каюту - наспех утолить голод. Никто и никогда не пытался объяснить ошеломляющее чувство постоянного падения, которое человек испытывал при прохождении зоны невесомости. Потеря веса плохо отражалась на аппетите Толлера - довольно долгое время после полетов он вынужден был потреблять пишу через силу, игнорируя все протесты желудка. Разнообразие провизии, содержащейся в пищевых авоськах, вряд ли радовало глаз - полоски вяленого мяса и рыбы, печеная сдоба и сушеные ягоды и фрукты. Толлер обследовал небогатый выбор продуктов, остановился на куске пирога и без всякого энтузиазма принялся жевать.