Беглый герцог

Сухин Андрей Николаевич

Во дворе замка было чрезвычайно оживленно. Множество карет прибывших гостей, сами гости в роскошных одеждах, их охрана, замковая охрана и слуги, слуги, слуги...

Скромная карета де Вильнев, въехав во двор, не осталась без внимания. Едва она остановилась, как по знаку распорядителя к нам устремились слуги. Один сразу же взгромоздился на козлы, собираясь отогнать карету в сторону конюшен, другой, распахнув дверцу кареты, помогал господам сойти на землю. Третий объявил, что он проводит господ охранников, то есть нас на конюшню, оставить лошадей, а затем покажет все, что необходимо для жизни в замке: где будут спать господа охранники, где питаться. Отряд стражей во главе с де Садом, еще, как только мы въехали в ворота замка, отвернул в сторону и оставил нас заботам замковых слуг, но я не сомневался, что за нами

приглядывают. Поэтому, не совершая никаких глупостей, я поехал вместе с каретой дальше. Опасался я сейчас еще одного: меня могут узнать. Конечно, прошло девять лет, и изменился я с тех пор в совсем другую, неожиданную сторону, но память у людей долгая. И пример Стога, который влет узнал меня, кинув один единственный взгляд, тревожил. Я надвинул шлем поглубже, опустил голову и прикрывал лицо ладонью, когда кто-нибудь из пробегавших слуг бросал на меня мимолетный взгляд. А чтобы это не выглядело слишком уж подозрительно, я старательно чесался. Пусть лучше думают, что меня вши заели или почесуха напала. Так почесываясь, я и подъехал к крыльцу. Никаких знакомых лиц в этой толпе я не заметил, но расслабляться было нельзя. Мне крайне не хотелось, чтобы меня узнали. В этом случае меня ни в коем случае не выпустят из замка, а так, неузнанному, мне еще можно было рассчитывать на положительный исход разговора с Марианной.

То, что такой разговор состоится, я нисколько не сомневался. И раз меня сразу по приезду не пригласили к Ее Сиятельству, то можно было надеяться, что и не пригласят, пока не закончится бал. Все-таки Марианна - хозяйка и обязана присутствовать на балу всё время, а за эту пару дней пока продолжается бал, я может, и смогу придумать, как отсюда смыться.

Но как вскоре выяснилось, такой мой оптимизм был совершено неуместен.

Мы с ребятами сидели в огромной трапезной и пили неплохое красное вино из бочонка литров эдак в пятьдесят поставленного на торце длинного стола и снабженного краном. Помимо бочонка с вином стол был уставлен мисками с жареным мясом, лежали караваи хлеба и головки острого зеленого сыра.

В трапезной царила приятная полутьма. Факелов на стенах было не очень много, и в их неверном колеблющемся свете узнать меня было невозможно. Шлем пришлось снять, но взлохмаченные волосы я небрежным движением набросил на лицо. Да еще и сгорбился над кружкой.

Я уже, как и большая часть моих подчиненных, был сыт и не мог затолкать в себя ни кусочка мяса или сыра. Но, как известно: если есть можно не всегда, то пить можно непрерывно. Чем я и ребята и занимались, подливая себе и из казавшегося бездонным бочонка.

Развалившись на стульях, потягивая вино, ребята, как и я сам разглядывали окружающих. С ними было все ясно. Выглядывали служаночку посимпатичнее, чтобы начать приставать к ней. Вот только служаночек вокруг не наблюдалось. Подносили съестное и уносили пустые миски исключительно слуги. Все знали, что пьяные наемники не подарок и совладать с ними в таком состоянии непросто. Вот видимо и решили те, кто слугами заведует, что чревато женщинам здесь находится: изнасилуют, да и весь сказ. И если во дворе женщин в дворцовой униформе сновало не меньше чем мужчин, то здесь в трапезной их не было вообще. Уяснив этот печальный для себя факт, расслабляющаяся охрана гостей продолжила усиленно накачиваться вином, теперь уже в надежде просто весело провести время. И в огромной трапезной, где одновременно находились не менее пятидесяти пьющих охранников из разных отрядов атмосфера медленно, но верно накалялась. Как всегда и бывает в таких случаях, все началось с чего-то незначительного. То ли кто-то что-то на кого-то пролил, то ли шутка кому-то чья-то не понравилась, то ли еще что, но не успел я допить очередную кружку неплохого вина из погребов герцогини, как началось. Пока мужики вдохновенно махались в дальнем от меня углу, я, потягивая вино, с отстраненным интересом наблюдал за происходящим. Но довольно быстро действо подобралось совсем близко ко мне и когда пролетевшая огромная деревянная пивная кружка взлохматила волосы у меня на голове, я мгновенно выйдя из своего созерцательного состояния, быстренько натянул шлем и начал пробираться к выходу, но было уже поздно.

Драка захватила всех налившихся до самых бровей вином и пивом охранников. Некоторое время я еще удачно уворачивался от здорово набравшихся, а потому совершенно

не координированных мужиков, но когда я уже подобрался к выходным дверям и протянул руку, чтобы открыть их, двери вдруг распахнулись во всю ширь без моего участия. В трапезную ворвалась герцогская стража, вооруженная копьями и дубинками. Я непроизвольно заступивший им дорогу моментально получил тупым концом короткого копья в солнечное сплетение и мешком свалился под ноги набегавшим стражникам. Далее чей-то огромный сапог приложился к моей голове и, несмотря на шлем у меня перед глазами вспыхнули искры, а потом наступила темнота.

Глава 2

Когда я пришел в себя, вокруг было темно. Правда, темнота была не полная. Откуда-то слева падал колеблющийся чахлый желтоватый свет.

"Факел", - понял я. Свет сочился сквозь толстую решетку. Но меня не особенно интересовало: где это я нахожусь и почему тут решетка. Меня заботило в данный момент совсем другое: меня трясло от холода. Тело тряслось мелкой, но постоянной дрожью, зубы тоже постукивали в такт сотрясениям. Потом пришло осознание боли. Болело всё и живот и ребра и голова. Причем от дрожи боль явно усиливалась, но не трястись я не мог. Мне было страшно холодно. Медленно я сел и огляделся. Вокруг меня, на полу в тусклом свете догорающего факела вповалку лежали тела. Тела были живы и подтверждали это оглушительным храпом. Судя по всему, это были мои сотрапезники-соучастники.

– Понятно, - пробормотал я.
– Загребли всех и кинули протрезвляться. Скорее всего, мы находимся в тюремных камерах в подвале. Но что ж так холодно-то?

Выяснилось вскоре, что я валяюсь в этом подвале на тощей охапке соломы, одетый только в тонкую рубашку, штаны и сапоги. Ни толстой куртки, ни шлема, ни пояса с кинжалом ничего не было.

"Как пить дать раздели и ограбили. Куртка-то была недешевая и кажется можно с нею попрощаться, - подумал я.
– Ручками, ножками помахать бы, так быстро бы и согрелся, но..."

Делать этого явно не стоило. Осторожно ощупал выделявшуюся на общем фоне более сильной болью голову. На затылке было нечто липкое, там волосы склеились.

"Наверно когда волокли за ноги в этот подвал, то шлем свалился, и я пересчитал все ступеньки своим затылком, может еще и попинали от души, поскольку ребра ощутимо болят. Хорошо еще дышать не больно! В общем, состояние так серединка на половинку. Могло быть, конечно, и гораздо хуже. Ладно, будем оптимистами, что нам еще остается! Если бы не этот холод! Нет, ну какая сволочь тиснула мою куртку? Остальные-то коллеги по несчастью насколько я вижу вполне себе тепло одеты... А раз так, то можно немного за их счет утеплиться!"

Я, стараясь действовать осторожно, надергал из-под храпящих соседей соломы и когда образовалась достаточная куча, зарылся в нее, обхватив себя руками для согрева. Стало ощутимо теплее, и я моментально провалился в сон.

Второй раз я проснулся от шума и громких голосов. Сон явно пошел мне на пользу. Голова почти не болела и ребра вообще были в прекрасном состоянии, поскольку ничем не привлекали мое внимание. В общем, просканировав себя, я пришел к выводу, что жизнь не такая уж и мерзкая штука, каковой она казалась некоторое время назад. И я решился открыть глаза. Света в нашей темнице было гораздо больше. Несколько факелов, которые держали в руках герцогские стражники, позволяли вполне осмотреться. Народ, до того валявшийся на полу, кряхтя и ругаясь, поднимался на ноги и направлялся к выходу из камеры. Я тоже поднялся и, стараясь всё же, несмотря на улучшившееся самочувствие не делать резких движений, подбрел к выходу.

Но на выходе меня поджидал неприятный сюрприз. Двое стоявших в дверях стражников с факелами никак не прореагировали на меня, как и на прошедших передо мной, терзаемых похмельем соседей по заключению, но когда я возник в дверях и меня ярко осветили оба факела, то я был остановлен резким криком.

– Стой!

Стоявший в стороне, в надвинутой на глаза шляпе с пером и со скрещенными на груди руками мужчина оказался Стогом!

– Этого не выпускать!
– ткнув пальцем в меня, велел он.
– Остальных выгнать побыстрее и закрыть дверь!