Беглый огонь! Записки немецкого артиллериста 1940-1945
Шрифт:
Западные союзники также не гнушались немецким добром, правда, не в такой степени, как русские. Например, англичане срубили тысячи деревьев возле Люнебурга и переправили их на кораблях на Британские острова. В целом немцы относились к англичанам и американцам лучше, чем к русским, однако подобные поступки вызывали у них неудовольствие: «Они выиграли войну и теперь хотят забрать у нас то немногое, что осталось». Лишь два-три года спустя большая часть немцев на западе стали понимать, что англичане и американцы стали их союзниками в «холодной войне», начавшейся против Советского Союза.
В конце апреля 1945
В первые дни после окончания войны по дорогам страны двигалось множество бывших немецких солдат, направлявшихся домой. Моя мать часто подкармливала их и давала гражданскую одежду, чтобы они не привлекали излишнего внимания оккупационных властей.
В конце июня американцев в Пюггене сменили англичане, которые после 1 июля передали наш район русским в соответствии с договором союзных держав. Известие об этом встревожило жителей моей родной деревни.
Большинство немецких беженцев, остававшихся в то время в Пюггене, решили отправиться на запад вместе с отходящими британскими частями. Чтобы не оказаться в русской оккупационной зоне, многие мои земляки предпочли последовать их примеру, оставив фермы и погрузив на конные подводы свое имущество. Посовещавшись, моя семья решила никуда не ехать и остаться в родном доме.
Сразу после ухода англичан части Красной Армии начали патрулировать границу между западной и восточной зонами, которая первоначально была размечена обычными столбиками. За бутылку шнапса русские солдаты пропускали всех, кто еще не успел перебраться на запад. Тем временем немцы, пожелавшие остаться, с тревогой ожидали прибытия красноармейцев.
Когда в Пюгген вошли советские войска с кавалькадой четырехколесных маленьких повозок, запряженных низкорослыми лошадьми, они показались местным жителям скорее цыганскими табором, а не армейской группой. Позднее мать рассказала мне, что сильно удивилась тому, как такие неказистые люди могли разгромить прекрасно вооруженную и дисциплинированную немецкую армию.
Сначала Красная Армия пыталась изобразить себя освободительницей, спасшей немецкий народ от нацистской тирании, однако враждебность русских к немцам вскоре стала очевидной, особенно когда их солдаты напивались. В дневное время красноармейцы оставались невидимыми, чаще всего они объявлялись по ночам, терроризируя тех мирных граждан, которые не успели или не захотели уйти на запад. Они обыскивали дома в поисках оружия и заставляли готовить им еду из лучших продуктов.
Когда русские солдаты появлялись в деревне, немецкие женщины старались куда-нибудь спрятаться, опасаясь угрозы изнасилования.
Когда они пришли к нам в дом, матери каким-то чудом удалось помешать им подняться на второй этаж, где прятались мои сестры. Позднее женщины старались передвигаться по деревне лишь в сопровождении нескольких мужчин-немцев.
Хотя в дни войны командование
Разумеется, в условиях русской оккупации немцам угрожали и многие другие беды. Помня о том, как тайная полиция нацистов обыскивала дома тех, кого подозревали в государственной измене, моя мать ожидала, что советские оккупационные власти также будут проводить обыски. Не желая навлечь на нашу семью опасность, чтобы скрыть, что один из ее сыновей воевал в России, она поступила мудро — спрятала мой мундир, пистолет «вальтер» и армейские знаки различия, которые я оставил дома, во дворе рядом со свинарником.
Однако она допустила промах: спрятала мой офицерский кортик в матрасе на кровати одной из спален, возможно, посчитав, что эта вещь дорога мне. Когда русские, проводя обыск, нашли его, мою семью отвели в советскую комендатуру, располагавшуюся в Пюггене. Только после долгих допросов моих родственников отпустили домой.
Пожалуй, самой большой опасностью для гражданских было в одиночку столкнуться с советскими солдатами. Ходили слухи о том, как немцев, ехавших на велосипедах, сбивали на дороге русские грузовики. Сильно рисковали жизнью и те, кто жил на окраине деревни. По вечерам такие люди старались уйти в город, чтобы избежать ночных визитов незваных гостей в советской военной форме.
Однако в отсутствие хозяев красноармейцы свободно заходили на пустые фермы, выносили из дома вещи и уводили домашний скот. Иногда животных из хулиганских побуждений просто выпускали на волю. Зимой 1945/1946 года в сельской местности бродило много таких животных.
Каждой деревней управлял русский комиссар, к которому приставляли кого-нибудь из немецких коммунистов, которые порой вели себя хуже, чем иностранные оккупанты. По указаниям комиссаров печатались специальные листовки. В них уточнялись виды сельскохозяйственной продукции, которые немецкие крестьяне должны были сдавать оккупационным властям. Это были продукты питания, одежда и, что важнее всего, шерстяные одеяла. Если назначенный русскими бургомистр не выполнял эти требования, то советские солдаты начинали ходить по домам и забирать все, что им приглянулось.
Спустя какое-то время начались конфискации земель площадью больше ста гектар.
После того как советские власти издали приказ о выселении крестьян, хозяевам домов давали час на сбор вещей, после чего им приходилось уходить куда глаза глядят. Одну семью выселили с фермы в пять часов вечера в Сочельник. Тех, кто отказывался покидать дом, отправляли в лагеря. В такой обстановке многие крестьяне предпочли перебраться в западную зону.
Часто бывало так, что новые хозяева уже ждали возле фермы старых хозяев, чтобы сразу же завладеть их собственностью. Таких новых хозяев выбирали немецкие коммунисты при помощи советских оккупационных властей. На фермы площадью десять гектаров и больше присылали 10–20 человек, в основном тех, кто раньше работал батраками или сочувствовал коммунистам.