Беглый огонь

Зорич Александр

– Воевать нехорошо… Пацифизм – хорошо, – наконец сказала принцесса.

«Знаем мы ваш пацифизм, – подумал я. – Небось, могли бы вы в своем Лихтенштейне поставить под ружье тысяч этак сто пацанов призывного возраста, сразу бы начали права качать. А так… По сравнению с такой крохой, как Лихтенштейн, Чехия – настоящая сверхдержава. Ну а Польша какая-нибудь так вообще Империя Зла».

Утро выдалось свежим, даже слишком.

Зябко поеживаясь, мы шли через

Ёлкин Лес на северо-восток.

Нашей целью была Бечевка, приток Припяти, образовавшийся по геологическим меркам вчера – шесть лет назад.

Причиной его образования стали те же самые катаклизмы, которые изменили русло Припяти, породили Пылающий Остров и Речной Кордон.

Бечевка славилась глинисто-красной водой, стремительным течением и ничем не объяснимым отсутствием аномалий. Из-за этой особенности, кстати, в сталкерском фольклоре возникло поверье, что если обмазать этой самой красной глиной из истоков Бечевки все тело, то никакая аномалия тебе страшна не будет. Мне кажется, это полная чушь. Впрочем, я лично не знаю никого, кто отважился бы это проверить на себе…

На берегу Бечевки у нас с Тополем была припрятана лодка – добротная алюминиевая плоскодонка, способная при необходимости поднять не только четверых, но и шестерых. Мы давным-давно уговорились не использовать ее без крайней надобности. Почему? Да потому, что сплавиться на ней вниз по стремительной Бечевке – одно удовольствие. А вот кто и как попрет ее вверх по течению на прежнее место?

Мы-то с Тополем в свое время использовали знакомство со славными мужиками из клана «Долг», которые наловчились кататься по Зоне на самопально бронированном «Патриоте». Эти мужики нашу лодку на крыше своего вездехода и подвезли. Но уже года два как об этих «долговцах» не было ни слуху ни духу, и «Патриота» их никто не видел…

Как решили мы с Тополем еще вчера, крайняя надобность сейчас как раз настала. Чем быстрее мы оттарабаним принцессу и ее бесплатное мясное приложение в «Лейку», тем лучше. А лодку… Я успокаивал себя тем, что она, возможно, больше никогда не понадобится.

А что? Будущее виделось мне в самом что ни на есть шоколаде. Денег рисовались форменные горы!

Во-первых, гонорар от Рыбина за КМПЗ.

Во-вторых – гонорар за спасение принцессы. Вдруг князь Лихтенштейнский окажется добряком и накинет тысчонок сто на чай?

На этом фоне вознаграждение за «колокол» и «ведьмину косу», которое бессовестно зажал Хуарес, уже не выглядело таким эпическим, как давеча. И все же деньги лишними не бывают. А я умею радоваться каждой копейке!

Между прочим, именно по этой причине я уговорил Тополя забрать с собой все мины МОН-5МС, распределив их между нашими рюкзаками. Все равно их гарантийный срок подходил к концу, и я, что греха таить, намеревался толкнуть их какой-нибудь отмычке, возомнившей себя бывалым сталкером.

Ну а в-третьих, конечно, гонорар за «звезду Полынь»! Предварительные

оценки, основанные на банковском курсе платины, давали двести тысяч единиц. А расчеты по научным таблицам статистической редкости артефактов обещали увеличение этой суммы в полтора раза.

Итого. Миллионерами нам с Костей, конечно, не стать. Но сделать шаг в следующий имущественный класс мы вполне могли! При желании мы сможем оставить сталкерство и заняться чем-то более респектабельным. И более спокойным, само собой.

– Ты чего насупленный такой? – спросил меня Тополь.

– О вечном думаю, – соврал я.

Мы шли по отличной, надежной тропе. Лучшей в Ёлкином Лесу просто не было.

Я хорошо знал тропу и без карты. Вначале она вьется по траверзам между низинами, затем взбирается на оплывший холм, поросший корабельной сосной, а затем спускается к Бечевке, отбитой от опушки Ёлкина Леса пойменным лугом.

Конечно, мы с Тополем как опытные сталкеры ни на секунду не прекращали отслеживать аномалии. Даже на этой проверенной тропе можно было вляпаться и в зыбь, и в мясорубку. А уж в зарослях вокруг тропы аномалии стояли стеной.

Плотные цепи трамплинов выдавали себя дешевенькими артефактами типа «медузы», сгенерированными за последнюю ночь. Птичьи карусели – «кровью камня». Все эти дары Зоны мерцали в ломкой белесой траве фальшивыми драгоценностями. Если бы только мы не спешили, если бы наши финансовые перспективы не были столь обворожительны, мы бы с Тополем наверняка не удержались и занялись сбором всей этой приятной мелочевки. Все-таки страсть к собирательству, которую приобретает каждый сталкер после первого же «своего», найденного и принесенного из Зоны артефакта, – она посильнее полового инстинкта и чувства самосохранения, вместе взятых!

Лишь в одном месте я обнаружил коридор, который мог с гарантией, без лишнего риска, вывести из скопищ аномалий, окружающих тропу. Вход в коридор, как по заказу, был четко обозначен двумя изрядными птичьими каруселями.

В тот момент информация о наличии такого коридора для нас была лишней. Но кто знает, как завтра жизнь сложится? И, между прочим, Синоптик, который поведен на картографировании Зоны, за каждый квант достоверной информации о расположении аномалий охотно платит по десятке.

– Вон гляди, какие птичьи карусели здоровенные. Видишь? – Я обратил внимание Ильзы на пару аномалий, обозначенных отчетливыми пылевыми вихрями.

– А какой… птица катается на этой… карусели? – спросила Ильза. – Курица? Или дятел?

Как видно, других птиц принцесса Лихтенштейнская по-русски не знала.

– Какая попадется, такая и катается, – мрачно заметил Тополь, известный жизнелюб. – Но недолго.

Я криво улыбнулся. В словах Тополя было слишком много правды.

Мы удалились от каруселей шагов на пятьдесят. Там тропа упиралась в мощную воронку и делала вынужденный поворот.