Бегом на шпильках
Шрифт:
Тони смотрит на Мэтта с подозрением.
— Что «так-так»?
— Так-так, Энтони… Что тут скажешь? Ты — точно такой, как я тебя и представлял. Большой Папа-Мишка!
Прежде, чем Тони успевает прожевать эту фразу, Мел вдруг вскрикивает:
— А он что здесь делает?
И тыкает обвиняющим пальчиком в сторону похрапывающего Криса.
— Да, — вторит ей Тони, хмуря брови. — Что он здесь делает? И почему это вы, ребята, все полуголые?
Мел, привыкшая к наготе, игнорирует его замечание.
— Мне
— Конечно, — отвечаю я, а Мэтт громко кричит:
— Чего это он такой ворчливый, а, Натали? Может, Мишка кашки хочет? Как думаешь?
— Мэтт, — шепчу я, — тсс! Мел, Тони, что-нибудь выпьете?
Мел заправляет волосы за уши и мысленно суммирует присутствующих мужчин. Ее порхающий, словно бабочка, взгляд останавливается на Энди.
— Как, ты сказал, тебя зовут?
— Энди.
— Точно. Энди! Что бы мне выпить, Энди? Ты ведь живешь здесь, да? Покажешь мне квартиру?
Тони внимательно смотрит на Энди. Энди не замечает его взгляда.
— Я не знаю, что тебе выпить, — отвечает он. — И это квартира Нэт. Уверен, она сама тебе все покажет.
Он улыбается Мел, но улыбаются лишь губы. Складка недоумения омрачает чело Мел. Она привыкла к тому, что мужчины хватаются за эстафетную палочку ее флирта обеими руками.
Мне становится ее жалко.
— Лично я думаю, тебе стоит попробовать «Советский удар», Мел, — советую я.
Тони, чье настроение к этому моменту из угольно-черного перерастает в черное как смоль, пихает Криса ногой. Судорожно дернувшись, Крис просыпается, морщит лоб и начинает стонать. Заметив Тони, он кое-как принимает сидячее положение.
— Ты! Нам с тобой надо кое в чем разобраться, — говорит он хриплым голосом.
— Да? Ну, давай, разберемся.
— Это ты подбил «Монстров» снюхаться с Пирсом, они нарушили контракт…
— Э-э, какой контракт? Разве у них был контракт? По-моему, нет. Еще что? Ничего? Вот и отлично. А теперь — заткнись.
Крис поднимается, с трудом удерживаясь на ногах.
— Но… но… А где моя рубашка? — бормочет он. — И дубленка?
— Вот твоя рубашка, — говорю я кротко, указывая на смятую, испачканную кучу на полу. — Боюсь, Бел еще не успела ее постира…
— Но зато закончила с дубленкой! — гордо похваляется Бел, потрясая чем-то, напоминающим замшу. — Правда, она немножко… немножко…
— Моя дубленка! Ты же испортила ее, мать твою! Ты, маньячка! Ты… Это же модельная вещь… да ты хоть знаешь, сколько я за нее отвалил?! Шесть с половиной сотен! Что ты… господи, голова просто раскалывается… все, я ухожу отсюда… зачем я вообще приходил… а вы, вы все тут… вешалки стоячие!
— Думаешь, тебя кто-то слушает? — говорит Энди.
— А что значит: «вешалки стоячие»? — интересуюсь я.
— Думаю, это значит: «придурки», — отвечает Энди. — Крис,
— Да ты, я смотрю, у нас просто деспот, Тони, — воркующим голоском говорит Мэтт, пока Крис спасается бегством.
— Ты ведь не собираешься к нему клеиться, правда, Мэтт? — спрашивает Робби.
— Я столько времени угробила на эту его дубленку! — кричит Бел. — А он?! Ай, да пошел он! Все, я умираю с голоду. Иду в закусочную.
— Сомневаюсь, девушка, что вы найдете где-нибудь поблизости рыбу с картошкой!
Бел игнорирует Робби с его сомнениями и, нетвердо держась на ногах, делает вираж в сторону двери. Но тут в поле ее зрения попадает мой брат, и она останавливается.
— Ты ведь брат Нэт, так?
— Тебе-то что?
— Знаешь, — говорит Мэтт, — а ты и вправду гундос.
Я прицеливаюсь, пытаясь легонько пнуть Мэтта, но промахиваюсь.
— Перестань, Нэт, — говорит Энди. — В этой комнате только ты одна до смерти боишься Тони. Ой-ой-ой, наш Большой Папа-Мишка, с каких это пор ты у нас стал таким крутым?
Мел хихикает.
— Он не крутой, он самый милый! И, вообще, никто почему-то не спрашивает, как прошел спектакль.
— Никто не спрашивает, потому что все и так знают: ты была просто великолепна, дорогуша.
— Нет, я была ужасна! Спина болела, а ноги меня просто убивали. Это был не балет, а настоящая агония. Я была похожа на огромного, тяжелого слонопотама.
— Ерунда. Ты была легкой, блестящей, безукоризненной, — успокаивает ее Тони. — Правда, мне очень не понравилось, как на тебя пялился этот похотливый Оскар.
— Ну, — замечает Мэтт. — Все-таки это «Ромео и Джульетта».
— Я не с тобой разговариваю!
— Ой, смотрите, как все испугались, — ухмыляется Мэтт.
Пять голов дружно поворачиваются в сторону Тони. Он выглядит ошарашенным.
— Что?.. Не понял… Это что, подначка? Ты со мной подраться хочешь?
Пять голов дружно поворачиваются в сторону Мэтта.
— Ну, если ты настаиваешь.
Тони грубо хохочет.
— Хотел бы я на это посмотреть! И что же ты сделаешь? Ударишь меня своим ридикюлем?
Мэтт несколько раз быстро хлопает ресницами, демонстрируя, как ему все уже наскучило.
Тони наливается краской.
— Что? Что?! Ну же, давай! Пошли выйдем!
Уже через несколько минут Тони обнаруживает, что гомосексуалисты, — особенно если они родом из самой неспокойной части Эксмута, — прекрасно умеют постоять за себя. По крайней мере, один из них — умеет точно. Мэтт сбивает моего брата с ног первым же ударом. И несмотря на то, что затем портит весь эффект, пролив пару слезинок по поводу своих ушибленных костяшек, Энди и Робби провозглашают его героем сегодняшнего вечера. В глубине души не могу с ними не согласиться.