Бегство из Эдема

Гэфни Патриция

Вот там она и обнаружила сына. Он лежал, свернувшись калачиком, как собачонка, на куске холстины рядом с корзиной угля, и крепко спал.

В тусклом свете единственной запыленной лампочки Сара заметила, что Майкл уснул в слезах; их следы, словно борозды на грязной дороге, остались на его замурзанной мордашке, выпачканной угольной пылью. Рядом с ним на полу валялся какой-то клочок бумаги. Она наклонилась и со страхом подняла листок, заранее опасаясь того, что может увидеть. В последнее время все его рисунки стали черными,

страшными и полными отчаяния, а интерес к школе угас, хотя учился он по-прежнему хорошо.

Но рисунок оказался не таким мрачным и тревожным, как предполагала Сара. Разглядывая его в тусклом свете, она с удивлением обнаружила картинку, изображавшую море и пляж – неужели Бейли-Бич? – в ярко-желтых и голубых тонах. Посреди пляжа, держась за руки и солнечно улыбаясь, стояли трое – мужчина, женщина и ребенок. Все трое были в купальных костюмах в красно-белую полоску. Счастливая семья. Майкл даже пририсовал в самом низу собаку. Судя по коротким ногам и удлиненному туловищу, она предположила, что это такса. Гэджет.

Сара отложила рисунок и ласково провела рукой по льняным волосам Майкла. Его глаза открылись.

– Привет, – тихо окликнула его Сара. – Ты тут заигрался и заснул.

– Привет, мамочка.

Майкл улыбнулся, и сердце у нее сжалось.

– Ты только посмотри на себя. Весь перемазался с головы до ног. Ты что, играл в прятки в корзине с углем?

– Нет.

Она потерла большим пальцем черное пятно у него на щеке.

– Нет? Значит, мне показалось. Идем наверх, тебе надо принять ванну.

– Мне не хочется.

– Я сама налью воду и все приготовлю, а Шейлу мы отпустим. И ты сможешь поиграть в ванне со своим новым кораблем.

В глазах мальчика вспыхнула искорка интереса, но тотчас же угасла.

– Я не хочу подниматься наверх.

Тяжело вздохнув и не обращая внимания на шесть рядов белой тесьмы, украшавшей подол ее красной поплиновой юбки, Сара опустилась рядом с сыном на грязный цементный пол.

– Ты же знаешь, папа на тебя не сердится. – Молчание.

– Думаешь, он сердится на тебя?

– Я не знаю.

– Можешь не сомневаться.

– Тогда почему он такой сердитый?

– Он недоволен тем, как идут дела у него на работе, Вот и все. А когда он сердится, он начинает кричать. Так уж устроены некоторые люди.

– Ты никогда не кричишь.

– Нет, почему же, со мной тоже всякое бывает.

– Почти никогда. Только в тот раз в Ньюпорте, когда я взял лягушку к себе в постель, чтобы она могла поспать, потому что на дворе дождь шел. Вот тогда ты тоже закричала. Помнишь?

– Еще как!

Майкл привалился головой к ее плечу.

– Мне это не нравится, мамочка, – признался он. – Не люблю слушать, как люди кричат.

– Я знаю. Но ты должен помнить, что ты тут ни при чем. Ты ни в чем не виноват, никто на тебя не сердится. Папочка сердится не на людей, а на то, как идут дела, понимаешь? Он тебя любит.

Сара

так часто ему об этом говорила, что уже и счет потеряла, но только сейчас, глядя в его несчастное, осунувшееся личико, она впервые прочла в его глазах недоверие и похолодела. Ей вспомнилось, как он рассказал ей несколько дней назад – причем в его голосе слышался настоящий трепет, – что папа Чарли О’Ши брал сына на руки и целовал его каждый вечер, возвращаясь с работы. «Я сам это видел, мама», – повторил Майкл, не в силах оправиться от изумления.

– Это Ньюпорт? – спросила Сара, подтянув к себе рисунок и незаметно вытирая слезы со своей собственной щеки о волосы Майкла.

– Да. Это ты, и я, и мистер Макуэйд.

Она была так потрясена, что даже не сразу смогла заговорить. Острое чувство вины пронзило ее: ведь она знала, необъяснимым образом понимала, что это по ее милости главой счастливого семейства на рисунке Майкла оказался ее любовник, а не ее муж.

– Почему он нас больше не навещает?

– Потому что он в Ньюпорте. Он все еще строит для нас дом.

– А он все еще наш друг?

– Конечно!

– Можно мне написать ему письмо? Я для него кое-что сделал, да так и не отдал.

– Что это?

– Это секрет.

– Вот как?

– Не старайся угадать, ладно?

– Ладно.

Честная сделка: всякий раз, как у него появлялся какой-нибудь секрет, Сара всегда разгадывала, в чем он состоит, потому что Майкл не мог удержаться от весьма прозрачных намеков.

– Можно мне ему написать, мамочка? – снова спросил Майкл.

Сара помедлила, не зная, на что решиться. Преданность ее сына дружбе с Алексом приводила ее в замешательство. Они сблизились в самом начале лета, но ведь это было так давно! Обычно детская память коротка, привязанности меняются с легкостью, но дружбе с Алексом он неизменно оставался верен,

Может быть, это ее рук дело? Что, если Майкл почувствовал в ее поступках нечто, такое, чего не замечала она сама? Одна лишь мысль об этом привела ее в ужас. И в то же время… разве она могла отказать ему теперь? Это было бы жестоко – лишить сына такой простой радости.

– Хорошо, – нерешительно проговорила Сара, – можешь написать ему, если хочешь.

Но она от души надеялась, что он забудет.

– Здесь внизу холодно, милый, к тому же тебе непременно нужно переодеться и умыться перед полдником.

И они оба поднялись на ноги.

– А папа будет с нами полдничать?

До чего же невыносимым показался ей страх, явственно прозвучавший в голосе Майкла! Завтраки, обеды и ужины в последнее время превратились в тяжкое испытание. Всякий раз, оказавшись за общим столом, Бен начинал рычать и огрызаться на нее, на сына, даже на Ташу.

– Нет, – внезапно решила Сара. – Мы с тобой сегодня поедим в городе.

– Правда? А где?

– М-м-м… У Флейшмана?

В ответ послышался радостный визг.