Бегство из сумерек (сборник)
Шрифт:
– Откуда ты, путешественник?
– спросил он.
Мыслитель ответил. Видно было, что барбартец удивлен. Он присел на соседнюю скамейку.
– Ты второй посетитель из дальних мест на этой неделе. Другой был посланцем с Луны. Они, знаешь ли, здорово изменились, эти луняне. Высокие, тонкие стали, как пальмы, красивые лица. Одеваются в металлические ткани. Он сказал, что летел к нам много недель...
Когда барбартец вторично упомянул неизвестное слово "неделя", Мыслитель повернул к нему голову и посмотрел на него.
– Извини
– Ну... неделя... семь дней - что ж еще?
Мыслитель вежливо улыбнулся:
– Ну вот, пожалуйста. Другое слово - "дни". Что это такое - "дни"?
Барбартец почесал затылок, сморщил лицо. Это был человек средних лет, сутуловатый, одет он был в просторную одежду из желтой ткани. Он поставил кружку и поманил Мыслителя рукой.
– Пойдем со мной, я тебе все покажу.
– Это доставит мне большое удовольствие, - с благодарностью сказал Мыслитель. Он допил вино и позвал девушку. Когда она подошла, он попросил ее присмотреть за его конягой, а также приготовить ему постель, поскольку он проведет здесь следующее темное время.
Барбартец представился, звали его Мокоф. Он взял Мыслителя за локоть и повел через квадратные, треугольные и круглые площади, образованные домами, пока они не пришли наконец на большую центральную площадь, где оказались перед тем необыкновенным пульсирующим устройством из блестящей меди.
– Эта машина дает городу жизнь, - сказал Мокоф.
– Она также регулирует наши жизни.
– Он указал на диск, который Мыслитель видел раньше.
– Знаешь, мой друг, что это такое?
– Нет. Боюсь, что нет. Ты не мог бы объяснить?
– Это устройство называется "часы". Оно измеряет отрезки дня, каждый отрезок называется "час".
– Он остановился, видя, что Мыслитель в растерянности.
– Иначе говоря, оно измеряет время.
– А-а! Наконец-то понял. Однако это странно, оно же не может измерить большое количество времени при таком маленьком круге. Как же поток времени?
– Мы называем период солнечного света "день", а период темноты - "ночь". И каждый делим на двенадцать часов...
– Тогда период солнечного света равен периоду темноты? Я всегда думал...
– Нет, мы считаем их равными для удобства, хотя это и не так. Так вот, эти двенадцать частей мы называем часами. Когда стрелки доходят до двенадцати, они начинают снова счет по кругу...
– Фантастика!
– поразился Мыслитель.
– Ты имеешь в виду, что вы запускаете по кругу один и тот же период времени снова и снова. Превосходная идея. Удивительно! Не думал, что это возможно.
– Не совсем так, - терпеливо продолжил Мокоф.
– Далее, час разделен на шестьдесят единиц, они называются минутами. Минуты также разделены на шестьдесят единиц, каждая называется секундой. Секунды - это...
– Постой, постой! Я поражен, я совершенно сбит с толку! Надо же, как вы властвуете
– Ты не понял, мой друг. Мы не властвуем над временем. Если кто и властен, то скорее оно над нами. А мы просто измеряем его.
– Не властны... Но если так, то почему же?.. Мыслитель остановился, не в состоянии уловить логику сказанного барбартцем.
– Ты же говоришь мне, что вы пускаете по кругу определенный период времени, который вы делите на двенадцать. Да еще, как ты говоришь, вы запускаете по новой и более короткий период и даже еще более короткий. Но это сразу стало бы очевидным, если бы было правдой, так как вы в жизни стали бы повторять снова и снова одни и те же действия. Или, если вы используете одно и то же время, но сами не зависите от него, то уже Солнце перестало бы двигаться по небу - но, я вижу, оно все движется. Положим, вы можете освободиться из-под влияния времени. Но мне так не кажется, поскольку этот инструмент, - он указал на часы, - оказывает влияние на весь город. Или, опять же, если это природный дар, то почему тогда мы в Ланжис-Лиго тратим столько сил и средств на изучение времени, тогда как вы умеете подчинять его себе?
Широкая улыбка появилась на лице Мокофа. Он покачал головой:
– Говорю тебе: мы не подчиняем время себе, а этот прибор просто говорит нам, сколько времени в данный момент.
– Странно, - продолжал изумляться Мыслитель. Он старался восстановить порядок в мыслях.
– У вас существует только настоящее. В твоих словах нет логики.
Мокоф озабоченно взглянул на него:
– Ты здоров ли?
– Вполне. Спасибо за твою заботу. Вернусь-ка я в таверну, пока совсем не потерял рассудка!
В голове его царил полный хаос. Мокоф сказал одно - а потом на одном дыхании опроверг сказанное. Он решил подумать обо всем за едой.
Дверь таверны была закрыта, и, сколько он ни стучал, ему не открыли. Он увидел, что его седло и сумки лежат снаружи.
В одной из сумок у него было немного еды, он сел на скамейку и стал есть большой ломоть хлеба.
Внезапно над ним раздался крик, он поднял голову и в окне верхнего этажа увидел голову старой женщины, обращенную к нему.
– Ай-ай-ай, - кричала она, - ты что же это делаешь?
– Ничего, ем хлеб, мадам, - ответил он удивленно.
– Негодяй!
– выходила она из себя.
– Грязная, мерзкая свинья!
– В чем, в конце концов...
– Смотрите! Смотрите!
– не останавливалась женщина.
На площадь быстро прибежали три вооруженных человека. Они в отвращении скривили лица, когда увидели Мыслителя.
– Извращенный тип, эксгибиционист, - сказал главный из троих.
Они схватили опешившего Мыслителя.
– Что происходит?
– он аж задохнулся.
– Что я такого сделал?