Бегство к любви
Шрифт:
Поставив фотографию на место, я беру другую, что стоит рядом. На ней маленький Джордан, наверно, лет четырех-пяти, сидит на руках у мужчины, должно быть, это его отец, потому что внешне он – копия нынешнего Джордана. Рядом, прижимаясь к нему, стоит миниатюрная блондинка. Она изумительно красива. Ага, вот это, наверное, мама Джордана. А та женщина, может быть, его тетя или еще кто.
Я ставлю фотографию на место. В это время входит Джордан. В руках у него поднос с блинами и двумя чашками кофе.
Ну разве он не само совершенство? Я все жду, что проснусь
Джордан ставит поднос на стол, подходит ко мне сзади, обнимает меня за талию, кладя подбородок на мою макушку.
– Это мои родители. – Он показывает на фотографию, которую я только что рассматривала.
– Мама у тебя была очень красивая, Джордан.
– Да, красивая. Ты чем-то напоминаешь мне ее.
– Правда? – Я улыбаюсь.
– Да. Она тоже всегда говорила то, что думает.
– Эй! – восклицаю я, ущипнув его за бок.
– Эй! Перестань! – Он смеется, изгибаясь у меня за спиной. – Я боюсь щекотки!
Я склоняю голову набок, глядя на него.
– Хмм… а я не знала.
Он смотрит на меня, прищурившись.
– Ага, и я не говорил тебе об этом как раз по той самой причине, что сейчас крутится в твоей милой головке. Так что не вздумай еще раз пощекотать меня.
– Очень надо. – Я елейно улыбаюсь.
Покачав головой, он быстро целует меня в губы.
Я снова беру фотографию, внимательно рассматриваю ее.
– Ты – вылитый отец.
– Угу. В молодости он был симпатяга.
Качая головой, я со смехом ставлю снимок на место.
– А это кто? – Я показываю на фотографию темноволосой женщины.
Джордан отводит одну руку и берет фотографию в рамке.
– Эбби… моя родная мама.
Я поворачиваюсь к нему.
Он встречает мой взгляд.
– Она умерла, когда рожала меня. У нее было больное сердце, но об этом никто не знал, и во время родов сердце у нее просто отказало. Она умерла почти сразу же, как я появился на свет.
Мои глаза наполнились слезами.
Боже, ему пришлось пережить столько утрат. Он потерял двух матерей.
Я подношу руку к его лицу, трогаю его.
– Мне очень жаль.
Джордан ставит фотографию на место.
– Ничего. Я же ее не знал. А раз не знал, то и не скорбел, как ты понимаешь. Но отец все мне про нее рассказал, и у меня есть ее фотографии.
– Значит, женщина, которую ты называешь мамой…
– Бель. Юношеская любовь моего отца. Они расстались, когда она уехала учиться. Тогда-то отец и познакомился с Эбби, у них родился я. После смерти Эбби папа растил меня один. Ему помогал мой дедушка, потому что папа тогда уже служил в полиции. Потом Бель вернулась домой. Мне тогда было года три-четыре. Они снова сошлись, и она воспитала меня как родного сына.
– А общих детей они никогда не думали завести? – спрашиваю я.
Странное выражение мелькает на его лице, будто прежде этот вопрос ему и в голову не приходил. Он выпячивает губу.
– Ну, думаю, нет. Во мне они уже обрели совершенство. Зачем бы им нужен был еще кто-то?
– Разумеется. –
Радостно фыркнув, он треплет меня по ягодицам и отходит.
– Ладно, давай завтракать, пока плоды моих тяжких трудов не остыли.
Мы садимся за стол. Джордан уступает мне стул, а для себя придвигает табурет. Я поджимаю под себя ноги. Неосознанное движение с моей стороны. Все еще прячу свои шрамы, хотя ему известно, что они у меня есть, где находятся и откуда они.
Рассказав Джордану про Оливера, я словно распахнула дверь в темную комнату и впустила туда свет.
Это ничего не изменило, воспоминания никуда не исчезли, но мне легче оттого, что я знаю, что всегда могу излить ему свое горе.
Взяв один блин, я отрываю от него кусочек и кладу в рот. Джордан, я вижу, пожирает меня взглядом, особенно неприкрытую часть моей ноги. Вид у него такой, будто он вспоминает, чем мы занимались с ним полчаса назад. Я многозначительно смотрю на него.
– Что? – спрашивает он с простодушием в широко распахнутых глазах. – Не моя вина, что в моей футболке ты смотришься так соблазнительно. И у тебя чертовски классные ноги.
Все мое тело запылало. Мне хочется снова ощутить его прикосновение.
Неужели я всегда буду испытывать в его присутствии этот сладостный трепет?
Я кладу в рот еще кусочек блина. Проглотив его, чувствую внезапную резь в желудке. Хватаюсь за живот. Я знаю, откуда эта боль. Вчера я немного перенапряглась и сейчас впервые ем с тех пор.
Джордан заметил.
– Эй, что с тобой? – Он тревожно хмурится.
– Ничего, все нормально. – Я чуть задерживаю дыхание, чтобы подавить боль. Кладу блин на тарелку. – Женские дела.
– Я могу наслаждаться тобой, пока у меня есть такая возможность?
Я радостно улыбаюсь. Боль уходит.
– В нашем распоряжении еще несколько дней. Так что не стесняйся, пользуйся своим счастьем, когда возникнет настроение.
– О, давай. – Он кладет блин на тарелку и хлопает себя по коленке.
– Прямо сейчас? – Я кусаю губу.
– Хмм, – кивает он. В глазах его блеск вожделения – верный признак того, что он намерен подарить мне несказанное блаженство.
Я встаю, сажусь к нему на колени, лицом к лицу, руками обвиваю за шею. Чувствую, что он уже возбужден.
– Ну и ненасытен же ты.
– Только в отношении тебя, детка. – Джордан кладет руки мне на ягодицы, пальцами нежно очерчивает контуры шрамов.
Я напрягаюсь всем телом, мышцы сжимаются.
– Расслабься, – увещевает он меня. – Это всего лишь я.
Я киваю, пытаясь расслабиться.
Вставая вместе со мной, он несет меня к кровати, кладет на постель.
– Ты прекрасна. – Он целует меня в шею. – В тебе все прекрасно, каждая частичка. – Он ложится рядом со мной, поворачивает меня на бок, к себе спиной. – Ничто в тебе не загублено… – Его ладонь поглаживает мои ягодицы, спускается на мое бедро. – Не испорчено, не обезображено. – Сместившись вниз на постели, он целует мои ягодицы. – Ты восхитительна, детка.