Бегство лис

Тулли Магдалена

В этом-то все и дело. Страх душит ее, круглый и твердый, как шарик, детский мячик, невозможно ни выплюнуть его, ни проглотить.

Но чего ей бояться? Она умеет почти все, что могло бы ей пригодиться, если бы… Она, пожалуй, не пропадет, во всяком случае не сразу.

Она может бежать много часов без отдыха, а если надо — даже с утра до вечера, несмотря на небольшую аритмию. В ровном темпе, не слишком быстро, но достаточно, чтобы еще до наступления ночи уйти далеко, если только никто ее не подстрелит. Движение согревает, так что она могла бы бежать и в сильный мороз, и даже босиком, если вдруг порвутся ботинки. Лучше всего — через лес. Она может сколь угодно долго выносить одиночество, не боится ни тишины,

ни темноты, слова ей требуются не более, чем лесному зверью. Чтобы не умереть с голоду, ночью она бы воровала из курятников яйца. Она привыкла ни от кого не ждать помощи, а это увеличивает шансы на выживание больше, чем обилие друзей. Она бы не решилась попросить ее спрятать, поскольку убеждена, что это неприлично, и не исключено, что она права. Зато она могла бы бежать и бежать, бесконечно. Но вот отыскала бы она причину, чтобы спасаться ценой таких усилий? Мысль об этом ее не печалит. Если что-то ее и беспокоит, так только то, что она не поможет бежать своим детям.

Такие уж мы, лисы. Поколение за поколением станем проскальзывать из одного сна в другой, из другого в третий.