Бегство от страсти

Картленд Барбара

Для тарелок, ваз, рюмок, чашек и блюдец существовали особые подстилки, чтобы они не портили полировку стола; даже окуркам не позволяли задержаться в пепельницах несколько лишних минут, тут же их выбрасывая.

Все в доме сверкало, все было с иголочки, и если у миссис Рейнольдс и были за его стенами еще какие-то интересы, трудно было представить, в чем же они могли заключаться.

Молли, сестра Джека, внешностью не походила на мать, но в характере у них было много общего. Она также распределяла людей по категориям, раскладывала

их по полочкам. Определив каждого на подобающее ему место, она редко позволяла им перемещаться.

Флер чувствовала в окружавшей ее атмосфере особую сдержанность, граничившую подчас с враждебностью, хотя Молли была с ней всегда безупречно вежлива.

Шел второй день, как Флер стала выходить из своей комнаты. Сидя в гостиной, она услышала, как открылась парадная дверь и в дом вошла Молли.

Миссис Рейнольдс вязала со своей обычной неторопливостью и аккуратностью. Невозможно было представить, чтобы она когда-нибудь спустила петлю, с ней этого просто не могло случиться.

Молли вошла в гостиную. Она сняла перчатки и подула в каждую, чтобы распрямить пальцы.

— Ты уже вернулась, милочка, — сказала миссис Рейнольдс, словно этот факт нуждался в подтверждении. — Ты купила нитки, какие я просила?

— Да, и иголки тоже, — отвечала Молли. — Как ты думаешь, кого я встретила на почте?

— Откуда мне знать?

— Нэнси Трэверс. — Обычно монотонный голос Молли приобрел вдруг особую выразительность.

Вязанье выпало из рук миссис Рейнольдс.

— Так, значит, она вернулась» Молли кивнула.

— Да, и она спрашивала о Джеке. Она зайдет сегодня вечером повидаться с ним.

— Она… она еще что-нибудь говорила?

— Нет, и я, со своей стороны, тоже не стала ни о чем распространяться.

Флер показалось, что мать и дочь обменялись при этом многозначительными взглядами.

— Я пойду сниму шляпу, — сказала Молли.

Она вышла. Миссис Рейнольдс снова принялась за свое вязанье. В этом разговоре не было ничего необычного, но Флер почувствовала какое-то беспокойство, как будто она прослушала или не поняла что-то очень важное.

— Кто такая Нэнси Трэверс? — спросила она наконец.

Миссис Рейнольдс удивленно подняла глаза, словно она совсем забыла о присутствии Флер. Она поколебалась немного, поджав тонкие губы, и ответила твердо, снова опустив глаза на свою работу:

— Нэнси Трэверс? Разве вы не слышали, как мы говорили о ней? Это девушка, с которой помолвлен Джек.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– Но, дорогая, ты должна меня понять! — горячился Джек. — Неужели ты не можешь взглянуть на все с моей точки зрения?

Не могу, — отвечала Флер. — У тебя были моральные обязательства перед этой девушкой, даже если вы и не были официально помолвлены. Ты знал об этом и мог бы по крайней мере честно рассказать мне о ней.

— А почему я должен был об этом рассказывать?

Как ты не можешь понять, что это не имело никакого значения! Это был всего лишь детский роман. Ну мы, может, в какой-то мере и принимали все всерьез, но маме она не нравилась, и Молли тоже.

— И все же вы были помолвлены, — настаивала Флер.

— Ну, если хочешь, можешь называть это помолвкой, — сказал с раздражением Джек. — И потом, если бы я даже и рассказал тебе, какое бы это имело значение? Разве это изменило бы что-нибудь?

Флер чувствовала себя неуверенно. Она старалась до конца быть честной сама с собой. Ее ужасала мысль отнять возлюбленного у другой женщины. Сознание того, что Сильвия изменяет ее отцу, поселило в ней непреодолимое отвращение к таким отношениям. Было что-то до крайности омерзительное в любовной связи с человеком, которого уже соединили с кем-то закон или-мораль.

— Неужели ты не понимаешь? — снова и снова взывала она к Джеку.

Но Джек не соглашался с ней, хотя Флер догадывалась, что в глубине души он стыдился своего поведения.

— Там это не имело значения, — сказал он, и с болью в сердце она с ним согласилась.

Там, на ферме, они были совершенно одни в своем собственном особом мире, где не было места условностям, где ничто обыденное, повседневное, житейское их не затрагивало.

Но как часто он при этом вспоминал Нэнси? — думала Флер. Как часто, целуя ее, уносился мыслями к другой девушке, которая тоже его любила?

Флер не могла простить, не могла забыть ту минуту в гостиной, когда слова матери Джека превратили ее сердце в лед и заставили вновь ощутить, что ее мир рухнул.

Если бы она не была так жестоко и больно оскорблена и унижена, ей было бы искренне жаль Джека. Как и многие мужчины до него, он разрывался между двумя привязанностями.

Позже, когда Флер встретила Нэнси, она поняла. Внешне эта девушка представляла собой слабое, беспомощное создание, неизменно вызывавшее рыцарские чувства у сильных, — мужественных мужчин. Она была неглупа и даже остроумна в несколько мещанском духе и, несмотря на свой хрупкий вид, отличалась превосходным здоровьем.

Женщин такого склада мужчины испокон века считали «эфирными созданиями», нуждающимися в покровительстве и опеке, нежности и ласке.

Увидев Нэнси, Флер поняла, что надеяться ей не на что. Раньше, хотя она и твердила себе, что должна уехать и забыть Джека, она все еще тешила себя надеждой, что не все потеряно, что ее любовь все преодолеет. Теперь этой надежды у нее не осталось.

Джек умолял ее не предпринимать решительных шагов, во всяком случае пока.

— Почему мы должны что-то решать? — говорил он. — Я не обязан давать Нэнси какие-либо объяснения, да сейчас вообще не может быть речи ни о каких свадьбах. Я же говорил тебе, что должен ждать. К тому же стоит ли оставлять в нашей ненадежной жизни после себя вдову?