Бегущая могила
Шрифт:
— Если подумать, я делаю тебе одолжение, — сказал Страйк. — Тебе понадобится гораздо больше свободного времени, учитывая, что полиция хочет, чтобы ты помог им в расследовании.
— Ты, блядь, ты, ублюдок, я собирался… У меня были для тебя вещи по тому церковному делу — новые вещи…
— Конечно, — сказал Страйк. — Пока, Литтлджон.
Он положил трубку, потянулся за пивом, сделал длинный глоток, жалея, что оно безалкогольное, и отставил бокал. Робин смеялась, но качала головой.
— Что? — сказал Страйк, ухмыляясь.
—
— Он субподрядчик, я должен ему только деньги — не то чтобы он получит деньги.
— Он может подать на тебя в суд.
— И я могу сказать суду, что он запустил змею в дверь Таши Майо.
Они ели арахис и пили напитки под развесистыми корзинами и ярким августовским солнцем.
— Ты не думаешь, что у него действительно было что-то для нас по ВГЦ? — спросила Робин через некоторое время.
— Не, он придуривается, — сказал Страйк, ставя пустой стакан.
— А что, если он пойдет в офис пока нас нет, и…?
— Опять попытается сфотографировать материалы дела? Не беспокойся об этом. Я принял меры предосторожности, на прошлой неделе этим занималась Пат. Если этот ублюдок еще раз попробует воспользоваться отмычкой, то он получит по заслугам… что напомнило мне, — сказал Страйк, доставая из кармана новую связку ключей от офиса. — Они тебе понадобятся… Ладно, пойдем посмотрим, дома ли уже Шери/Кэрри.
Глава 97
К’ан представляет свинью, зарезанную во время малого жертвоприношения.
И-Цзин или Книга Перемен
Они сидели в лендровере, припаркованном в нескольких минутах ходьбы от пустующего дома Кэрри Кертис Вудс, когда мимо них проехал серебристый Kia Picanto.
— Страйк, — сказала Робин, мельком взглянув на светловолосую женщину-водителя.
Машина свернула к дому семьи Вудс. Водитель вышла из машины. У нее были короткие светлые вьющиеся волосы, она была одета в нелестно обтягивающие джинсы, отчего валик жира под белой футболкой выпирал за пояс. Она была загорелой, пользовалась тушью для ресниц, а ее брови были тоньше, чем сейчас модно, что придавало ей удивленный вид. Через плечо у нее был перекинут полиэстеровый шоппер.
— Пойдем, — сказал Страйк.
Кэрри Кертис Вудс была уже на полпути к своей входной двери, когда услышала за спиной шаги и повернулась с ключами в руках.
— Добрый день, — сказал Страйк. — Меня зовут Корморан Страйк, а это Робин Эллакотт. Мы частные детективы. Мы полагаем, что в середине девяностых годов вы жили на ферме Чепмен под именем Шери Гиттинс? Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, если вы не против.
Дважды за время работы в агентстве Робин думала, что женщина, с которой они говорили, может упасть в обморок. Лицо Кэрри потеряло здоровый цвет, загар стал пятнистым и желтым, губы побледнели. Робин выпрямилась, готовая броситься вперед и прервать падение женщины на твердый бетон.
—
Глаза женщины метнулись к окнам соседей напротив и снова к Страйку. Его заинтересовал тот факт, что она не попросила их повторить свои имена, как это часто делают люди, то ли от растерянности, то ли чтобы потянуть время. У него возникло ощущение, что их появление не было полной неожиданностью, что она ожидала чего-то подобного. Возможно, у ВГЦ была страничка на Facebook, и она видела там нападки на него и Робин, а может быть, она давно ожидала этой расплаты.
Секунды шли, а Кэрри все не двигалась с места, и уже было поздно утверждать, что она не понимает, о чем идет речь, и что она не была когда-то Шери Гиттинс.
— Ладно, — наконец сказала она, ее голос был едва слышен.
Она повернулась и пошла к входной двери. Страйк и Робин последовали за ней.
Внутри маленького дома пахло пылью. Единственной неуместной вещью в холле была маленькая розовая кукольная коляска, которую Кэрри отодвинула, чтобы Страйк и Робин могли пройти в совмещенную с кухней гостиную с бледно-голубыми обоями и синим гарнитуром из трех предметов с полосатыми сиреневыми подушками, которые балансировали на остриях.
На стене за диваном висели увеличенные семейные фотографии в оловянных рамках. Две маленькие девочки Кэрри Кертис Вудс, знакомые Страйку по ее странице в Facebook, были изображены снова и снова, иногда с одним или другим из родителей. Обе дочери были светловолосыми, с ямочками и всегда сияли. У младшей из них не хватало нескольких зубов.
— Ваши дочери прекрасны, — сказала Робин, повернувшись, чтобы улыбнуться Кэрри. — Их здесь нет?
— Нет, — хрипло ответила Кэрри.
— Планируете встречу? — спросила Робин, пытаясь успокоить нервы женщины.
— Нет. Я просто отвезла их к бабушке. Они хотели отдать ей подарки, которые они приготовили ей в Испании. Мы были в отпуске.
Теперь в ее голосе не было и следа Лондона: она говорила с бристольским акцентом, гласные удлинялись, согласные в конце слов отсекались. Она опустилась в кресло, поставив сумку с покупками на пол рядом с ногами.
— Вы можете сесть, — слабо сказала она. Страйк и Робин так и сделали, усевшись на диван.
— Как давно вы живете в Торнбери, Кэрри? — спросила Робин.
— Десять… одиннадцать лет?
— Что заставило вас переехать сюда?
— Я встретила своего мужа, — сказала она. — Нейта.
— Хорошо, — сказала Робин, улыбаясь.
— У него был мальчишник. Я работала в пабе, когда они все пришли.
— А.
— И я переехала, потому что он жил здесь.
В ходе дальнейшей светской беседы выяснилось, что Кэрри переехала в Торнбери всего через две недели после знакомства с Нейтаном в Манчестере. В Торнбери она нашла работу официантки, они с Нейтом сняли квартиру и всего через десять месяцев поженились.