Бегущая с демоном

Брукс Терри

И теперь она стояла в тишине, вспоминая. Она так скучала по Райли, что и сказать нельзя. Но никогда не говорила об этом Ба. Догадывалась, что это Ба вряд ли захочет услышать, ведь это может лишний раз напомнить ей, как сильно она скучает по Кейтлин.

Нест кинула взгляд на спящий дом, подумав, что Ба может появиться: вероятно, она даже знает, куда собралась Нест. Но изнутри не доносилось никаких звуков. Нест еще раз повернулась и осторожно пошла через задний двор, не сводя глаз с дома. Мисс Шалунья вынырнула из-за большого дуба, прижимаясь к земле. За ней шел другой кот, странный, в полоску. В парке, по ту сторону изгороди, лунный свет заливал бейсбольные поля и детские площадки серебром.

Это ее тайный мир. Нест даже улыбнулась от удовольствия. Тайный мир, принадлежащий ей одной. Никто не знает его так, как она, даже Ба: для нее он теперь далекий и чужой. Интересно, подумала Нест, случится ли когда-нибудь и с ней подобное. Вдруг, повзрослев, она забудет мир своего детства: может быть, такова цена взросления? Ведь между взрослыми и детьми всегда есть промежуток, в котором каждая сторона хранит собственные тайны. Когда мы становимся взрослыми, то обретаем свои тайны, а детские секреты — утрачиваем. И не получится все сохранить или все потерять. Что-то останется, чего-то придется лишиться, а что-то возникнет. Так всегда происходит. Это сказала ей Ба год назад, когда Нест ощутила первые перемены в своем теле. Тогда-то бабушка и предупредила ее: жизнь никогда не дает всего и не отбирает всего.

Девочка скользнула в отверстие в изгороди, и Пик приземлился ей на плечо с ужасно раздраженным видом.

— Уже почти назначенный час! Почему так долго? Мы договорились в полночь, если ты забыла. Кошмар!

Она смотрела прямо перед собой.

— Ты чего такой сердитый?

— Сердитый? Я не сердитый! С чего ты взяла, что я сердитый?

— Потому что ты так разговариваешь.

— Я всегда так разговариваю!

— Ладно, значит, ты всегда разговариваешь, как сердитый. А сегодня особенно, — Она чувствовала, как лесовик устраивается у нее на плече, шелестя листочками и веточками. — Расскажи-ка мне о моем отце.

Он зашипел по-кошачьи.

— О твоем отце? О чем ты говоришь?

— Я хочу знать о нем что-нибудь.

— Но я-то ничего не знаю о твоем отце! Я уже говорил тебе. Спроси у бабушки!

Она посмотрела на него сверху вниз.

— Почему никто не желает говорить о моем отце? Почему никто не может мне о нем рассказать?

Пик лягнул ее в плечо.

— Знаешь, довольно трудно рассказывать о том, кого не знаешь — вот и все объяснение. Может, у тебя проблемы со слухом, а?

Она не отвечала. Вместо этого бросилась бежать, быстро перешла на служебную дорогу, обогнула стоянку, пробежала через игровое поле к холмам и реке. Горячий влажный воздух обдувал ее лицо и ноги, когда она бежала по свежеподстриженной траве. Девочка бежала с такой скоростью, будто кто-то ее преследовал: руки и ноги равномерно двигались, грудь вздымалась и опускалась в такт размеренному дыханию. Пик удивленно посмотрел на нее и вцепился ей в футболку, чтобы удержаться от падения. Нест слышала, как он сердито бормочет что-то на ходу, но из-за ветра в ушах не слышала его слов. Она как будто исчезла из мира, осталось лишь бегущее тело и стук сердца. Девочка пересекла открытое поле, главную дорогу, перепрыгнула через разделительную цепь и очутилась у рощи перед погребальными холмами. Бежала она яростно, ей вдруг пришла мысль, что ей не удастся остановиться: так и будет бежать, пока позади не останется весь мир.

Но она остановилась. Добежала до скамеек для пикников через дорогу от захоронений и замедлила ход, все еще ощущая жар, но быстро успокаиваясь и забывая свои тревоги и сомнения. Пик тявкал на нее, словно маленький злобный песик, но Нест не обращала на него внимания, оглядываясь в поисках Двух Медведей и духов Синиссипи. Она взглянула на запястье. Почти полночь, а никого нет. Холмы были темными и безмолвными на фоне освещенного на юге горизонта. В

парке тоже ни души. Ни малейшего движения. Даже пожирателей не видать.

Но в воздухе ощущался запах дыма, острый, щекочущий ноздри.

— Где он? — тихо спросила она у темноты, поворачивая голову то вправо, то влево.

— Я здесь, Гнездо Маленькой Птички, — ответил знакомый голос, и она так и подпрыгнула при его звуке.

Он стоял прямо перед ней, так близко, что она могла протянуть руку и дотронуться до него, если бы захотела. Он материализовался из ниоткуда, вышел из ночного горячего воздуха, из эфира. Он был голым по пояс, в мешковатых штанах и изношенных армейских ботинках. Он раскрасил лицо, руки и грудь замысловатыми черными полосами. Длинные волосы заплетены в косы и украшены сооружением из перьев. Если раньше он показался ей большим, то сейчас — просто громадным; на медной коже играли блики.

— Значит, ты пришла, — тихо произнес он, посмотрев на нее с любопытством. — И привела своего застенчивого приятеля.

— Это Пик, — она представила лесовика который восседал у нее на плече очень прямо, пожирая глазами индейца.

— Очарован, — буркнул Пик, хотя тон его говорил об обратном. — Как это, интересно, вам удалось увидеть меня, когда никто больше не видит?

Лицо Двух Медведей озарила улыбка.

— Индейская магия, — он посмотрел на Нест. — Готова?

Она глубоко вздохнула.

— Не знаю. А что будет происходить?

— То, о чем я тебе уже говорил. Я вызову духов Синиссипи, и они появятся. Может, поговорят с нами. Может, нет.

Она кивнула.

— Вот почему вы так оделись?

Он оглядел себя.

— Оделся? Ну, да. Ты испугалась, что это боевая раскраска, и я собираюсь добыть несколько скальпов бледнолицых?

Она нахмурилась.

— Я просто спросила.

— Я оделся так потому, что буду танцевать с духами, если они мне позволят. И на несколько кратких моментов я буду един с ними. — Он помолчал немного. — Ты хочешь присоединиться ко мне?

Она подумала немного: каково будет танцевать с умершими Синиссипи.

— Не знаю. Можно спросить тебя кое-что, О'олиш Аманех?

Он снова улыбнулся, услышав свое индейское имя.

— Можешь спрашивать, что хочешь.

— Как ты думаешь, духи скажут мне, кто мой отец, если я спрошу их? Могут они ответить на такой вопрос?

Он покачал головой.

— Их нельзя ни о чем спрашивать. Они не отвечают на вопросы, произнесенные вслух. Только на то, что есть в твоем сердце. Они могут рассказать тебе об отце, а могут и не рассказывать — это их выбор. Понимаешь?

Она кивнула, внезапно почувствовав беспокойство при мысли, что эта страшная тайна раскроется.

— Мне нужно что-нибудь делать?

Он вновь покачал головой.

— Нет, просто пойти со мной.

Они подошли к маленькой железной курильнице-хибачи, стоявшей возле стола для пикников. Внутри тлела груда угольков. Два Медведя взял со стола длинную, украшенную затейливой резьбой трубку, проверил, хорошо ли она набита, и погрузил чашу трубки глубоко в угли, вставив трубку в рот. Он начал медленно попыхивать трубкой, разжигая ее. И вот угольки вспыхнули, и дымок заклубился, поднимаясь в небо.

— Трубка мира, — объявил индеец, отнимая ее от губ и кивая Нест. Пыхнул еще раз, вдохнув дым в легкие. Потом передал трубку ей. — Теперь ты. Всего несколько маленьких затяжек.

Она неохотно взяла трубку.

— Что в ней?

— Травы и листья. Они не причинят тебе вреда. Курение трубки — это ритуал и ничего больше. Он освобождает для духов проход в места отдыха в нашем мире. Тогда у нас появится к ним доступ.

Она сморщилась, держа в руках трубку. Окружавшая их ночь была так глубока и темна, что ей показалось: они одни во всем мире.