Бегущая зебра
Шрифт:
– Нет, - ответил Жоржик.
– Это потому, что я такой умный. Я вычислил, что похмелье обходится мне дешевле, чем трезвость, которая продлевает существование и укорачивает жизнь. Пьяный я меньше страдаю оттого, что тебя нет рядом, а когда я страдаю от похмелья, ты сидишь рядом и держишь меня за руку - это выгодный гешефт, и я готов платить.
– Вальтро наклонилась и поцеловала его в щеку.
– Плати меньше, я уже дома.
– Жоржик заставляет меня простить людям то, что они есть, - сказала Юлия, когда они вошли в дом и поднялись в комнату Вальтро.
– Он любит тебя
– Да?
– Вальтро бросила на нее косой взгляд.
– Раздевайся, я покажу тебе, что такое любовь.
– Ты собираешься учить меня любви?
– снисходительно спросила Юлия.
– Кто научил тебя любви, Вальтро?
– Не ты, - усмехнулась Вальтро.
– У тебя было слишком много учителей, чтобы научиться этому, а мудрость женщины самодостаточна, - Вальтро рассмеялась.
– У нее есть дополнительная дырка, через которую влетает такая мудрость, - Вальтро сбросила на пол бикини.
– В отличие от мужчины, женщина концентрирует энергию секса, а не распыляет ее. А если ты будешь воздерживаться от оргазма, ты вспыхнешь. Ты же этого хотела?
– Я не хочу превратиться в холодный пепел, - усмехнулась Юлия.
– Ты боишься моей любви?- усмехнулась в ответ Вальтро.
– Любовь сильно отличается от механической мастурбации. А без любви ты холодный пепел.
Они забыли закрыть окно, и Грета удивленно подняла голову, навострив уши. Но Жоржик уже спал в своем кресле и ничего не услышал.
Полковник сидел на своем балконе, глядя, как солнце сползает с зенита и стекает за горизонт каплями пространства и времени, день все еще пребывал в своем центре, но ночь всегда находилась рядом, питаясь кровью истекающего дня, у полковника заслезились глаза, он надел темные очки и усилил их действие рюмкой виски.
Нелли ходила по пустой квартире, рассеянно касаясь незнакомых и знакомых вещей - она сама выросла в этой квартире, это была квартира ее родителей, и Полина выросла в ней, а теперь Нелли вернулась домой, но здесь уже никого не было. Она взяла в руки плюшевого слоника, которого когда-то подарила Полине, и заплакала.
Юлия лежала неподвижно, облитая светом солнца и ощущая, как через ее тело, затихая, проходят волны незнакомой энергии, Вальтро лежала рядом, положив голову ей на живот и глядя на пылающую за окном звезду, она закрыла глаза и черное солнце вспыхнуло за ее закрытыми веками.
– Что за чертово колесо, - вздохнула Юлия, качнув животом голову Вальтро.
– Жизнь - это агония, мы не можем не совать свои руки в огонь и сгораем в огне, наслаждаясь и вопя от боли одновременно.
– Это формула ада, - усмехнулась Вальтро.
– Тот, кто придумал это, сэкономил на зарплате чертям. Мы наслаждаемся собственным страданием и сами наказываем себя за то, что живем. А если пытаемся не страдать, - то наказываем себя смертью.
– А смерть - это миг с закрытыми глазами, - усмехнулась Юлия.
– А потом все начинается сначала, - она рассмеялась.
– Но мне нравится. Я не хочу соскакивать с чертова колеса.
– Ты и не сможешь, - сказала Вальтро.
– Это колесо крутится в твоей голове. А мир стоит на месте.
–
– захохотала Юлия так, что Вальтро скатилась с ее живота.
– Я буду ехать по головам, как по булыжникам мостовой, мне это нравится!
– Тебя снова отвезут на костер, - сказала Вальтро, садясь и поправляя волосы.
– А вот, хуюшки!
– ухмыльнулась Юлия.
– Теперь я сама управляю колесницей, я знаю, что все равно сгорю, но на ходу, а не на столбе!
– Ну, тогда поехали вместе, - Вальтро прыгнула на нее сверху и припечатала к постели.
ГЛАВА 32.
Алик и Тельма ничего не знали о трагедии, случившейся в семье Юлии, но они позвонили этим вечером, чтобы узнать, как дела и справиться о ее здоровье, и приехали через два часа, чтобы выразить свое сочувствие.
– Ты хорошо выглядишь, - заметила Тельма.
– А с чего мне выглядеть плохо?
– Юлия удивленно подняла брови.
– Глупо печалиться об ушедших, зная, что они ушли не так уж далеко от тебя.
– И гарантированно встретят тебя в той же яме, - ухмыльнулся Жоржик, - не надо печалиться, вся смерть впереди, - он набулькал в стакан виски, - напейся и жди.
– Приятно погрузиться в атмосферу бодрости и оптимизма, - сказал Алик, поднимая стакан, - после всей этой омертвляющей городской суеты.
– Вам уже надоело поднимать на ноги мертвых?
– удивился Жоржик.
– Надоело среди них суетиться, - сказал Алик.
– Деньги - это великая вещь, но иногда от них страшно воняет, особенно в жару. У нас сильно ухудшилась атмосфера, после того, как мы лишилишиь фирменного кондиционера, - он качнул стаканом в сторону Вальтро.
– Клиент приходит, лежит и воняет. Если он еще не совсем разложился, - то платит иногда. Денег становится все меньше, а воняют они все больше. Жизнь воняет.
– Пойди прими душ!
– раздраженно сказала Тельма.
– Ты приехал оказать моральную поддержку, а расплакался тут, как баба.
– Не как баба, - ухмыльнулся Жоржик.
– Это плач Иеремии, который унюхал запах жизни. Баба не способна учуять этот запах, она живет в нем.
– Не часто встретишь такое уважительное отношение к женщине, - заметила Тельма.
– Как можно не уважать женщину, если ты в своем уме?
– удивился Жоржик.
– Жизнь - это женщина, она менструирует и воняет разложением. Половозрелый мужчина чувствует этот запах и плачет от похоти и отвращения. А жизнь смеется над ним, как женщина, она бессмертна и всегда все делает правильно.
– Вы радикальный феминист, - сказала Тельма.
– Я радикальный биофил, - сказал Жоржик.
– Я всю жизнь лизал, сосал и нюхал жизнь, понимая, что сижу по ноздри в выгребной яме, в которой меня и загребут. Поэтому я не боюсь, ни запаха жизни, ни запаха смерти, - Жоржик ухмыльнулся, разливая еще по одной.
– Я стал умным, как сортирная крыса, и смеюсь над чистюлями, которые не могут спустить штаны, не испытывая чувства вины, и плачут над собственным дерьмом.
Вальтро и Юлия неудержимо расхохотались.