Бегущие наобум

Бэгли Десмонд

— Ну, и что с того?

— А сейчас подумаем об адресах этой операции. Допустим, что десять тысяч читателей «Таймса» напрягают серое вещество своего мозга, чтобы решить эту заразу, и у каждого оно забирает один час. В сумме это дает десять тысяч часов, или пять лет, считая восьмичасовой рабочий день. Ты уже догадываешься, в чем дело? Благодаря работе в течение одной недели удалось занять абсолютно непродуктивным трудом умственный потенциал на уровне, отвечающем пяти годам работы.

Он посмотрел на Риана.

— Думаю, дальше тему можешь продолжать и ты.

Риан отозвался ровным спокойным

голосом:

— В физике зафиксирована масса открытий, которые не имеют ника­кого практического применения, и даже в будущем трудно себе это вообра­зить. Одним из примеров является бестолковая замазка. Вы видели когда- нибудь что-либо подобное?

— Я слышал о ней, — ответил я, задумываясь, к чему он ведет. — Но никогда не видел.

— Удивительное вещество, — продолжал он. — Его можно модели­ровать, как замазку, но если предоставить самой себе, она начинает расте­каться, как вода, а если ударить по ней молотком, разлетается на кусочки, будто стекло. Казалось бы, субстанция с такими качествами найдет себе применение, но до сего времени никому не пришла в голову даже одна идея ее использования.

— Кажется, ее используют для наполнения мячей для игры в гольф, — вмешался Тэггарт.

— Вот, вот, настоящий перелом в технике, — с иронией заметил Риан. — Много подобных достижений и в электронике, особенно в лабо­раториях, работающих на оборону, и поэтому не известных широкой публике.

Он беспокойно заерзал в кресле.

— Я могу закурить?

— Пожалуйста.

С выражением благодарности на лице он достал трубку и принялся набивать ее табаком.

— Один ученый по фамилии Дэвис выдвинул гениальную идею. Он не относится к выдающимся деятелям науки, уж наверняка не шагает в первых рядах, но идея оказалась великолепной, даже если и задумывалась как шутка. Так вот, он решил, что, используя многие из таинственных, но ни к чему не пригодных научных открытий, можно было бы укомплекто­вать электронный набор, над которым ломали бы себе голову самые свет­лые умы. И действительно, он создал такой комплект, над которым шесть недель работали пять лучших научных сотрудников, прежде чем открыли, что их выставили на посмешище.

Я начинал понимать.

— Операция по введению противника в заблуждение.

Риан согласно кивнул.

— Среди той пятерки находился некто Атолл. Он увидел возможность реализации этого проекта и написал письмо одному лицу, а от него письмо попало к нам. Одна из фраз этого письма оказалась довольно существен­ной; доктор Атолл отмечал, что прибор представляет овеществленный афо­ризм: «Один глупец может задать вопрос, на который даже сто мудрецов не найдут ответа». Оригинальный комплект Дэвиса очень простой, но нам удалось довести его до относительно сложного, что, к тому же, не имело никакой возможности применения где-либо.

Я вспомнил, как Ли Нордлингер ломал себе голову, и улыбнулся.

— Чего ты смеешься? — спросил Тэггарт.

— Ничего серьезного. Слушаю дальше.

— Ведь ты понимаешь саму суть? — спросил Тэггарт. — Ситуация, аналогичная кроссворду из «Таймс». Конструкция комплекта не потребо­вала слишком большого интеллектуального потенциала: над ней работали трое ученых в течение года. Однако если бы нам удалось подсунуть ее русским, она связала

бы на длительное время ведущих ученых страны. А весь юмор заключался в том, что задание с самого начала являлось нераз­решимым.

— Возникла, однако, проблема, — продолжил Риан, — каким образом подбросить ее русским. Мы начали с того, что передали им секретную информацию через сеть тщательно контролируемых источников. Мы пустили утку, что американские ученые изобрели новый тип радара с потрясающими возможностями. Он обладал способностью фиксировать объекты, летящие за линией горизонта, давать на экране полную картинку, а не зеленое пятнышко, не реагировать на помехи с земли и обнаруживать низколетящие цели. Нет в мире такой страны, которая бы для обладания чем-то подобным не продала бы в публичный дом дочь премьер-министра. И русские начали на это клевать.

Он показал рукой в окно.

— Вы видите там странную антенну? Именно это и есть тот изуми­тельный радар. Существует мнение, что здесь, в Кеблавике, мы проводили его испытания. А чтобы все выглядело правдиво, наши истребители лета­ют над волнами в течение шести недель в радиусе восьмисот километров. И тут мы вводим в операцию вас, англичан.

Тэггарт принял эстафету.

— А мы продали русским очередную сказочку: наши американские друзья держат радар только для себя, чем рассердили нас настолько, что мы попробовали без разрешения присмотреться к нему сами. И поэтому послали одного из наших агентов выкрасть очень важную деталь радара.

Он показал на меня.

— Разумеется, этим агентом был ты.

Я сглотнул слюну.

— Следовательно, я должен был позволить, чтобы приспособление попало в руки русских!

— Конечно же, — вежливо согласился Тэггарт. — Тебя специально выбрали для этого задания. Слэйд утверждал, а я с ним согласился, что ты уже не так хорош, как когда-то, тем не менее, обладаешь одним важным достоинством — среди русских о тебе совершенно противоположное мне­ние. Все уже было готово самым тщательным образом, но тогда ты смешал все карты — и нам, и русским, и американцам. В действительности ты оказался на несколько голов выше, чем кто-либо мог предположить.

Я почувствовал поднимающуюся во мне волну гнева и бросил ему прямо в лицо:

— Вы паршивый, аморальный сукин сын! Почему мне ничего не ска­зали? Это избавило бы нас от массы неприятностей.

Он отрицательно покачал головой.

— Все должно было выглядеть естественно.

— Побойся Бога! — ужаснулся я. — Вы попросту подставили меня, как Бакаев подставил в Швеции Кенникена.

Я сделал над собой усилие и усмехнулся:

— Дело, видимо, изрядно запуталось, когда выяснилось, что Слэйд — русский шпион.

Тэггарт бросил искоса взгляд на Риана, вызывая впечатление озабочен­ности.

— Наши американские друзья несколько щепетильны в этом вопросе. Именно из-за этого операция провалилась. — Он вздохнул и продолжал с сожалением: — Вся проблема кроется в природе контрразведки. Если ни один шпион не попадает в наши руки, все прекрасно и все прелестно, но когда, в соответствии с нашим предназначением, мы ловим агента какой- нибудь иностранной разведки, сразу до самого неба поднимается страш­ный шум, словно это не результат хорошей работы.