Бегущий Орёл, дева-воин

Шульц Джеймс Уиллард

– Давай пойдём! Давай подойдем поближе к тому, что сейчас произойдет! – предложил я Отаки.

Она покачала головой.

– Они сказали нам оставаться здесь, и мы остаемся здесь, – ответила она.

Тут она была права. Я не стал ее больше уговаривать, но, о, как же мне хотелось быть рядом со своим отцом – иметь ружьё и сражаться вместе с ним в предстоящей битве!

Взявшись за руки, мы с Отаки стояли и наблюдали за происходящим внизу. Наш отряд почти настиг врага – все они продолжали копать землю, невысокие кучки образовывали темно-коричневый круг на покрытой желтой травой равнине. И вот они перестали рыть свои норы, залегли, каждый за своей кучей, и, держа оружие наготове, ждали приближения наших воинов. Внезапно наши разделились – половина из них направилась правее, половина

левее врага, пригибаясь к спинам своих лошадей. Клубы дыма поднялись от куч коричневой земли, от всех них, и бух! бух! бух! выстрелов донеслись до наших ушей быстрее, чем мы могли сосчитать, но наши всадники ответили всего двумя или тремя выстрелами; в тот момент они хотели вызвать на себя огонь противника. |

Мы видели, как упали две лошади, как их всадники спрыгнули с них и спрятались за умирающими животными, используя их как укрытия, и видели, как один из наших людей упал навзничь со своей лошади и больше не двигался после того, как ударился о землю.

– О! Ох! – воскликнула Отаки. – Надеюсь, это был не мой отец!

– Ай! И не мой! – воскликнул я и призвал Солнце защитить его.

– Да! Да! О Солнце! – взмолилась Отаки, – защити наших отцов! Проведи их невредимыми через эту битву!

И вот началась настоящая битва. Зайдя к врагу в тыл, две половины нашего отряда соединились и, ведомые старым Одиноким Ходоком, развернулись и бросились прямо на круг из куч коричневой земли. Не успели мы досчитать до десяти, как они уже были среди них, стреляли из ружей, спрыгивали с лошадей и сражались с оставшимися врагами врукопашную, и всё так смешалось – пыль, люди и лошади – что мы почти ничего не могли разглядеть

– Пойдем, сядем на нашу лошадь. К тому времени, когда мы спустимся туда, всё будет кончено, – сказал я Отаки.

Мы не торопились спускаться с этого гребня! Страх был с нами – он твердил нам, что там, внизу, в кругу кричащих людей и гарцующих лошадей, мы можем обнаружить то, чего нам не хотелось бы видеть! Мы медленно ехали по равнине и приближались всё медленнее и медленнее, пока не смогли отличить одного воина от другого.

– Вот мой отец! Вот! Привязывает что-то к своему седлу, – внезапно крикнула Отаки, как будто я был глухим, и в этот момент я увидел своего отца, разговаривающего с главным вождем. Тут мы начали подгонять лошадей, и вскоре оказались на краю круга. Почти каждый из собравшихся рассказывал, что он сделал в бою – как он застрелил или сбил с ног и сразил насмерть своего противника или противников. Мы подъехали к моему отцу и вождю, стоявшим в стороне.

– Ну что ж, дети мои, вы видели битву, – сказал он. – Ничего особенного тут не было, все быстро закончилось, но прежде чем мы смогли уничтожить врага, были убиты Одинокая Стрела, Раненый По Ошибке и Туша Бизона. А теперь возвращайтесь в лагерь и скажите их женщинам, чтобы они пришли за телами и привели ещё пятьь лошадей. Некоторые из нас пешие.

Мы пошли, но сначала проехали через круг насыпей и увидели двадцать семь убитых врагов, все они были скальпированы. Если считать троих, убитых ранее моим отцом и Утренним Пером, то их было тридцать человек. Это были ассинибойны, ими предводительствовал Одинокая Гора, вождь, который посетил нас в устье Лосиной реки и притворился, что относится к нам очень дружелюбно! Он много говорил о том, что собирается навестить нас позже. Ну вот, его визит подошел к концу!

Когда мы покидали круг, Утреннее Перо крикнул нам остановиться, и после недолгого разговора с теми, кто был рядом с ним, он раздобыл для нас двух быстрых лошадей взамен нашей измотанной вьючной лошади.

– А теперь поспешите в лагерь с вашим сообщением, – сказал он нам, – и прикажите привести ещё восемь или десять лошадей. Мы все останемся здесь и будем охранять наших мёртвых, пока за ними не придут их женщины.

Уже смеркалось, когда мы достигли вершины высокого хребта и, оглянувшись, увидели заросли полыни и костры из чапараля, которые разводили те, кто охранял наших убитых. Мы продолжили путь, очень радуясь тому, что наши враги уничтожены, и очень скорбя о наших погибших, их вдовах и детях. Вскоре после того, как мы вошли в лагерь, наши новости

распространились по нему, и началась большая погоня за лошадьми; казалось, всем хотелось выйти, посмотреть на поле битвы и проводить победителей домой. И, смешанные с победными песнями, доносившимися со всех сторон, мы отчетливо слышали причитания скорбящих по своим погибшим. Отаки отправилась в свой вигвам, я – в свой, и мы оба крепко заснули, прежде чем наши матери успели приготовить нам еду.

На следующий день и еще несколько дней после него в лагере только и разговоров было, что об уничтожении военного отряда ассинибойнов. Снова и снова моему отцу и Утреннему Перу пришлось рассказывать, как отряд бросился на нас, когда мы сидели на наших тяжелых тюках с мясом, как Отаки благодаря своей храбрости и присутствию духа спасла своего отца, сбросив поклажу с лошади и дождавшись его, когда его лошадь упала. Нам с ней тоже приходилось повторять это много раз, и мужчины, и молодёжь, и некоторые женщины очень хвалили ее. Но другие женщины думали иначе. Место для девочек, говорили они – в вигваме. Отаки подавала дурной пример их дочерям; вскоре они стали отказываться работать и хотели только ездить верхом и охотиться вместе с мужчинами. Да, и некоторые мужчины жаловались на нее.

На следующее утро после сражения я пошел с Отаки и нашими матерями принести мясо и шкуры толсторога, которые мы бросили тут и там, когда столкнулись с военным отрядом. Женщины не захотели приближаться к тому месту, где лежало тело убитого ассинибойна, да и мне самому этого не хотелось, но я должен был спуститься с лошадьми, собрать тюки и вернуться к женщинам, ожидавшим меня на вершине длинного хребта. Хорошо известно, что тени врагов надолго остаются на том месте, где они были убиты, и, оставаясь незамеченными, обладают силой, способной наслать на проходящего мимо какую-нибудь смертельную болезнь. До того, как спускаться туда, и после этого, я помолился и принес жертву Солнцу, прося его защитить меня, и со мной ничего не случилось.

Я ожидал, что тюки с мясом будут разорваны и наполовину съедены волками и койотами, но все было в том же виде, в каком мы оставили их в спешке и волнении. Этим жирным мясом мы лакомились несколько дней.

Через несколько дней после сражения мы свернули лагерь, спустились к Большой реке, пересекли ее по льду и отправились вверх по Жёлтой реке 4 к устью ручья Тёплых Источников, где и оставались до конца зимы. Там мы добыли множество бобров и волков и убили нескольких толсторогов, чтобы использовать их шкуры для одежды. Дичи было очень много. Равнины были покрыты бизонами и антилопами. У подножия гор стада вапити насчитывали по тысяче и более голов, и оленей было не меньше. Но зима выдалась суровой, и все они похудели задолго до весны. Мы были рады, что у нас есть жирное вяленое мясо и пеммикан, которыми можно подкрепиться.

4

Река Джудит, как назвали её Льюис и Кларк

Отаки продолжал играть со мной и моими друзьями. Мы катались по крутому, покрытому снегом склону на бизоньих лопатках, крутили волчки на льду и много охотились с нашими луками, убивая куропаток, кроликов и время от времени рысь, которую загоняли собаки. О том, чтобы Отаки работала в вигваме, больше ничего не говорилось. Всю зиму мы с ней в основном пасли лошадей наших отцов. У нее не было ни одной подруги; она избегала девушек, и они, обиженные тем, что она не хотела иметь с ними ничего общего, говорили, что она слишком гордая, и прозвали её Са-кво-ма-пи А-ки-кван 5 . Она не обращала на них внимания, ничего не отвечала и шла своей дорогой, ведя себя так, словно не слышала их. Вряд ли они думали, да и никто из нас, что настанет день, когда они сделают всё, что в их силах, чтобы показать, как сильно они её чтят!

5

Мальчик-девочка