Бегущий по лабиринту
Шрифт:
Ньют сел и махнул рукой Зарту.
— Это все? Официальные рекомендации будут?
Зарт замотал головой.
— Хорошо. Фрайпан, ты следующий.
По бородатому лицу повара скользнула улыбка, и он встал.
— Надо признать, кишка у шанка не тонка. И этих кишок у него — как у всех свиней и коров, вместе взятых, которых мы нажарили за целый год. — Он сделал паузу, словно ожидал услышать в ответ смех, но никто не засмеялся. — По-моему, все это глупо. Он спас жизнь Алби и ухлопал парочку гриверов, а мы сидим тут и рассусоливаем, думая, как с ним поступить.
Томасу страшно захотелось подойти к Фрайпану и пожать ему руку; он высказал вслух именно то, что давно вертелось у него самого на языке.
— Каковы твои официальные рекомендации? — осведомился Ньют.
Фрайпан скрестил руки на груди.
— Введем его в Совет, нафиг, и пусть учит глэйдеров всему, что проделывал с гриверами в Лабиринте!
Комнату наполнил невообразимый гвалт, и Ньюту потребовалось не меньше минуты, чтобы восстановить порядок. Томас поморщился: Фрайпан зашел в своих рекомендациях слишком далеко, настолько далеко, что почти дискредитировал предыдущую великолепно сформулированную характеристику тому, что тут происходило.
— Хорошо. Так и запишем, — произнес Ньют, подтверждая слова какими-то пометками в блокноте. — А теперь все заткнитесь, черт побери! Вы отлично знаете правила: ни одно предложение не может быть отвергнуто сразу. Каждый из вас сможет высказаться, когда придет черед голосования!
Он закончил писать и кивнул третьему члену Совета — черноволосому конопатому парню, которого Томас видел впервые.
— На самом деле у меня нет мнения на этот счет, — промямлил тот.
— Чего?! — резко переспросил Ньют. — Тогда какого хрена мы избрали тебя членом Совета?!
— Сожалею, но я, честно, не знаю, как поступить. — Он пожал плечами. — Я, наверное, все-таки соглашусь с Фрайпаном. Зачем наказывать человека, который спас чью-то жизнь?
— Значит, мнение у тебя все-таки есть, и ты его только что огласил, правильно? — допытывался Ньют, поигрывая карандашом.
Парень кивнул, и Ньют сделал пометку. Томас понемногу успокаивался — кажется, большинство кураторов выступали на его стороне. И все-таки просто сидеть и ждать своей участи было тяжело; очень хотелось выступить самому, но юноша заставил себя следовать протоколу и продолжал молчать.
Следующим слово взял Уинстон — прыщавый куратор Живодерни.
— Он нарушил Правило Номер Один, и я думаю, его следует наказать. Не обижайся, Шнурок. Послушай, Ньют, ты у нас больше всех твердишь о соблюдении Правил. Если мы его не накажем, то подадим плохой пример остальным.
— Отлично, — ответил Ньют, делая запись в блокноте. — Значит, ты рекомендуешь наказание. Какое именно?
— Предлагаю посадить его в Кутузку на неделю и не давать ничего, кроме хлеба и воды. Кроме того, предать дело гласности, чтобы другим неповадно было.
У Томаса упало сердце, а Галли захлопал в ладоши, за что получил от Ньюта грозный взгляд. Далее выступили еще два куратора: один из них принял сторону Фрайпана, другой — Уинстона.
Наконец настала очередь Ньюта.
— В
Разговоры про наказание бесили Томаса даже больше, чем невозможность сказать хоть слово в свою защиту. Впрочем, как это ни странно, после всего, что он совершил в Лабиринте, в глубине души юноша не мог не согласиться с кураторами — он действительно нарушил Главное Правило Глэйда.
Заседание продолжалось. Некоторые считали, что Томас достоин похвалы, другие настаивали на наказании. Или на том и другом одновременно. Теперь юноша почти не слушал их, ожидая лишь выступления последних двух кураторов — Галли и Минхо. Последний не произнес ни слова с того момента, как Томас вошел в комнату, и сидел, откинувшись на стуле с видом человека, не спавшего целую неделю.
Галли говорил первым.
— Думаю, я уже достаточно четко выразил свое мнение.
Великолепно, — подумал Томас. — Тогда сиди и помалкивай.
— Лады, — ответил Ньют и в который раз поморщился. — Минхо, твоя очередь.
— Нет! — заорал Галли так громко, что несколько кураторов подскочили на стульях. — Я еще хочу сказать кое-что!
— Тогда не тяни кота за хвост! — рявкнул Ньют.
Томас с облегчением отметил, что временно исполняющий обязанности председателя Совета относится к Галли с не меньшим презрением, чем он сам. И хотя Томас теперь не боялся Галли, он все равно его не переносил.
— Сами подумайте, — начал Галли. — Этот хмырь появляется из Ящика, весь такой смущенный и растерянный, а спустя уже несколько дней преспокойно мотается по Лабиринту с гриверами, будто он здесь хозяин…
Томас вжался в стул. Он надеялся, что остальные не разделяют мнения Галли.
— Уверен: он водит нас за нос, — продолжал Галли напыщенно. — Или вы правда думаете, что он мог сделать то, чего никому не удалось за два года? Ни за что не поверю.
— Как насчет сути, Галли? — спросил Ньют. — Может, объяснишь конкретно, к чему ты все это говоришь, черт возьми?
— Я думаю, он шпионит на тех, кто нас сюда поселил!
Комнату снова наполнил шум и гвалт. Томас лишь сокрушенно покачал головой, не понимая, как такое вообще могло взбрести Галли в голову. Наконец Ньюту удалось утихомирить кураторов, но Галли еще не закончил выступление.
— Мы не можем доверять шанку! — закричал он. — Смотрите: спустя всего день после его появления нам подкидывают какую-то психопатку с дурацкой запиской, которая мелет всякую чушь про то, что скоро все изменится. Затем мы находим мертвого гривера, а потом этот Томас удобненько устраивается на ночлег в Лабиринте, после чего пытается убедить нас в том, что он — герой. А ведь ни Минхо, ни кто-либо другой не видел, чтобы он хоть раз прикоснулся к плющу. Откуда мы знаем, что именно Шнурок привязал Алби на стене?