Бегущий по Лабиринту

Дэшнер Джеймс

— Гм… Ну да…

— Я видел то, что видел, Шнурок. Правда, теперь все немного затуманилось, но я все равно никогда этого не забуду. Попытался рассказать, но что-то начало меня душить. А теперь, если картинки всплывают перед глазами, то мгновенно исчезают, как будто кто-то не хочет, чтобы я все вспомнил.

Перед глазами у Томаса возникла душераздирающая сцена предыдущего дня: Алби извивается в постели и пытается себя задушить. Юноша в жизни бы не поверил, что такое возможно, если бы не увидел все собственными глазами.

— А со мной что? Ты говорил,

что видел меня. Чем я занимался в прошлом? — спросил он, несмотря на то, что страшился услышать ответ.

Алби задумчиво уставился куда-то вдаль, помолчал, затем ответил:

— Ты был с Создателями. Помогал им. Но это не самое страшное из того, что я вспомнил.

Томаса словно стукнули кулаком под дых. Помогал им? Он хотел было уточнить, как именно помогал, но слова застряли у него в глотке.

Тем временем Алби продолжал:

— Надеюсь, Метаморфоза не возвращает настоящие воспоминания, а подсовывает липовые. Некоторые подозревают, что так оно и есть. Хочется верить, что они правы. Если мир действительно такой, каким я его увидел… — Он замолчал.

Воцарилась гнетущая тишина.

— Может, расскажешь подробнее, что ты про меня видел? — Томас решил выудить еще какую-нибудь информацию.

Алби замотал головой.

— Ни за что, шанк. Не хватало мне еще раз попытаться себя придушить. Подозреваю, они что-то внедряют людям в мозги, чтобы управлять ими. Сумели же они стереть нам память.

— Гм… Если я враг, может, стоит оставить меня под арестом? — полушутя, полусерьезно сказал Томас.

— Шнурок, ты не враг. Возможно, ты конченый кланкоголовый придурок, но никак не враг. — На обычно суровом лице Алби проявилось некое подобие улыбки. — По-моему, то, что ты сделал — рискуя собственной задницей, спас меня и Минхо, — совсем не вражеский поступок. Нет, что-то тут неладно. Есть какая-то загадка в Метаморфозе и противогриверной сыворотке. И надеюсь, все это затеяли исключительно ради нашего блага.

Томас так обрадовался тому, что Алби не считает его воплощением зла, что не воспринял и половины сказанного.

— А все-таки — что ты вспомнил? Неужто все так хреново?

— Вспомнил кое-что из детства: каким был, где жил и все в таком роде. И знаешь, если бы сейчас ко мне снизошел сам Бог и сообщил, что меня отправляют домой… — Алби потупил глаза и снова покачал головой. — Если все, что я видел, — реально, Шнурок, клянусь, я бы добровольно отправился к гриверам, лишь бы только не возвращаться обратно.

Его слова о том, что дела обстоят хуже некуда, лишь раззадорили любопытство Томаса. Захотелось узнать какие-нибудь подробности, упросить Алби хоть что-нибудь описать. Впрочем, Томас понимал, что история с удушением еще не стерлась из памяти вожака глэйдеров, поэтому разговорить его будет крайне трудно.

— Как знать, Алби. Может, воспоминания и правда фальшивые, а сыворотка — всего лишь наркотик, вызывающий галлюцинации.

Алби с минуту о чем-то думал.

— Наркотики… Галлюцинации… — Он покачал головой. — Сомневаюсь.

— Мы

все равно должны выбраться отсюда, — предпринял Томас последнюю попытку уговорить его.

— Вот спасибо тебе, Шнурок, — ответил Алби саркастически. — Прямо и не знаю, как бы мы жили без твоих советов.

Он снова еле заметно улыбнулся.

Перемена в настроении собеседника вывела Томаса из состояния уныния.

— Хватит называть меня Шнурком. Теперь девчонка — Шнурок.

— Хорошо, Шнурок. — Алби вздохнул, ясно давая понять, что разговор его утомил. — Пойди, пожуй чего-нибудь. Считай, что твое суровое тюремное наказание длиной аж в целые сутки позади.

— И одного дня хватило.

Несмотря на желание продолжать беседу, Томасу не терпелось подальше убраться от Кутузки. К тому же он страшно проголодался. Улыбнувшись Алби, он поспешил на кухню.

Ужин был отменным.

Фрайпан знал, что Томас появится поздно, поэтому оставил для него большую тарелку с ростбифом и картофелем, а рядом оставил записку с сообщением, что в буфете лежит печенье. Повар, кажется, твердо решил оказывать юноше всяческую поддержку и за пределами комнаты для заседаний Совета.

Вскоре к Томасу присоединился Минхо, видимо, решив слегка подготовить его перед первым днем тренировки, и пока тот ел, привел некоторые интересные факты, которые Томасу стоило обдумать перед сном.

Когда они расстались, Томас сразу направился к уединенному месту, в котором спал прошлой ночью, — к юго-западному углу позади Могильника. Он шел, размышляя о разговоре с Чаком и о том, каково это, когда есть родители, которые могут пожелать тебе перед сном спокойной ночи.

Несколько человек продолжали бродить по Глэйду, завершая какие-то дела, но в целом было тихо, словно глэйдеры хотели поскорее лечь и заснуть, оставляя этот день в прошлом. Томасу сейчас хотелось того же самого.

Одеяла, которые кто-то принес ему прошлой ночью, лежали на прежнем месте. Он подобрал их и уютно устроился прямо в углу, на стыке двух каменных стен, где заросли плюща были особенно густыми и мягкими. Томас сделал глубокий вдох, впуская в легкие целый букет приятных лесных ароматов, и постарался расслабиться. Свежий чистый воздух снова навел на мысли о климате в здешних краях — не слишком жарко, не слишком холодно и никаких осадков. Если бы не факт, что подростков оторвали от семей, друзей и упекли в Лабиринт вместе с монстрами, место могло сойти за рай.

Впрочем, все здесь было слишком уж хорошим. Он чувствовал это сердцем, но выразить не мог.

Томас задумался о том, что Минхо поведал ему за ужином по поводу размеров Лабиринта. Он не сомневался в правильности оценок бегуна. Впервые юноша осознал масштабы конструкции, когда глядел с Обрыва, и до сих пор не понимал, как можно было построить настолько огромное сооружение — оно простиралось на несколько миль во всех направлениях. Бегуны должны находиться в нечеловечески идеальной физической форме, чтобы каждый день выдерживать неимоверную нагрузку.