Бэк-флэш-форвард
Шрифт:
На работу он ходил с неизменной баночкой, в булочной брал только серые хлебные кирпичи, да и на рынок они направлялись с сумками, сшитыми женой.
Курил он на лавочке так: расставлял ноги пошире, немного сдвигал на затылок кепку, наклонялся вперёд, опирая локти на колени. В этой позе он осматривал двор и думал, что жизнь удалась. Совесть его была чиста, на работе его уважали за самодисциплину
К Пелехову подбежал раскрасневшийся от бега сынишка. Он по совету отца взял у соседской бабульки мусорное ведро и сам сбегал на помойку. «Молодец, Саня, если будешь себя хорошо вести и отлично учиться, то станешь таким же уважаемым человеком, как и батя! Ты же видишь, как со мной все здороваются? А потом устроишься на работу и будешь специалистом!». Сказав это, он задумался, отпустив сына на горку. Недавно ему предложили работу в одной частной фирме электриком. Жена горячо ратовала за это предложение, но он, недолго думая, отказался. Ну и что, что зарплата почти вдвое больше? Зато кто знает, что будет с этой фирмой завтра? А завод уже шестьдесят лет стоит и ещё шестьдесят простоит! Здесь стабильность, а там только туманные перспективы. Мы что, голодаем? Или раздетые ходим?
Поначалу Юлия пыталась мягко намекнуть мужу, что некоторые ездят летом в санаторий, копят на машину или на образование для детей. Она намекала, что их друзья перешли на работу в частный сектор и живут совсем неплохо. Один раз она на утро, после почти бессонной ночи, когда пыталась сшить себе платье к 8 Марта, устроила ему скандал, заявив, что заслуживает хотя бы раз в году обновки. Он сказал, что понимает и любит её и тут же выдал ей из кармана с великой гордостью сумму, которую едва ли хватило бы на четверть платья. Он ждал от неё благодарности, считая, что денег хватит, по крайней мере, на две вещи, но она никак не могла прекратить плач, не в силах сдержать обиду и боль.
Пелехов любил размеренность и порядок в жизни. Ему казалось, что это и есть стабильность. Он всегда шёл с работы одним и тем же путём, заходил за хлебом в один и тот же магазин и приходил ровно к ужину. Потом он смотрел телевизор, пока жена разбиралась с посудой.
Владик не знал, что когда сын подрастёт, окончит училище и не поступит на учёбу в вуз, он будет так же ходить в своём пальто. Саша вырастет долговязым, забитым и нелюдимым пареньком. Завод шин к тому времени будет на грани банкротства, вакансий там не будет. Саше придётся перебиваться временными заработками. Отца это будет страшно раздражать, хотя он и постарается не показывать этого. Сын съедет на съёмную квартиру, как только получит первую зарплату.
Он и не думал, что дойдёт до такого. Это был канун какого-то праздника. Саша пришёл к родителям со своей такой же забитой женой. Юлия готовила «праздничный» ужин – «ножки Буша» с картошкой.
Семья уселась за стол, покрытый бабушкиной скатертью. По такому случаю достали фамильные ценности – массивные советские хрустальные рюмки, салатницы и потемневшие от времени мельхиоровые приборы. Пелехов даже достал сделанную собственноручно перцовую настойку. Отчего-то он был очень весел.
– Такие дела, Санёк! Видал, какие ракеты у нас теперь? Я вчера по программе «Время» смотрел. Теперь американцы ссаться будут!
Сын молчал, ковыряя курятину.
– Как твоя фирма, не загнулась ещё? – продолжил он, спустя рюмку.
– А что ей будет? – невесело спросил парень. – Работаем так же.
– А то и будет, что директор уже на Мерседесе ездит, а вы впроголодь живёте! – Пелехов словно ждал ссоры. – Это раньше частники больше платили. Теперь-то почти вровень. Ты бы пошёл на подшипниковый, справился, есть ли места.
– Зачем мне это? – подняв глаза, спросил Саша. – Если вровень вышли, какая разница?
Пелехов откинулся на спинку стула, провёл ладонью по седеющим усам. Юлия посмотрела на него с мольбой, предвидя неладное.
– А ты не помнишь, что я говорил? В частном секторе – нестабильность. Никакой перспективы роста нет. Если бы сразу на завод устроился – уже бы разряд получил, зарплату подняли.
Конец ознакомительного фрагмента.