Бекар
Шрифт:
— Фи... — изогнула она губки, и пошла по своим делам, будто и не было разговора.
И толкуй это «фи» как хочешь, в диапазоне от легкого пренебрежения до полного равнодушия. Но даже презрительный изгиб губ возлюбленной показался Василию чарующим, и он понял, что никогда, во всяком случае, в обозримом будущем, не сможет её возненавидеть. Даже если Аня причинит ему боль. Вся мятущаяся буря обиды была направлена теперь только в одну точку — на Брагина.
И тот не заставил себя долго ждать.
На выходе из школы
— Маэстро, — окликнул он, — тема есть. Пойдем, пообщаемся. — И повернулся спиной, не оставляя ему выбора. По виду Брагина было понятно: ничего хорошего эта «тема» не сулит. Но в данный момент Василию было все равно. Ниже плинтуса не упадёшь.
Он молча, на автопилоте, направился следом. Но вёл его Брагин, на удивление, не к обычному месту мальчишеских стычек на задах школьного двора, а к своей машине. Ещё больше Василий удивился, когда увидел на заднем сиденье Аню.
«Вот ещё закидоны, — подумал Морозов. — Он что, собирается меня отмутузить при Ане?» — и весь внутренне собрался. Тут же начал прикидывать, как подольше простоять на ногах и биться до последнего. Последнего чего? Он прекрасно знал, что удар Брагина поставлен профессионально. Большинству его оппонентов хватает одного. Те же, кому удаётся устоять и дать сдачи, по меньшей мере сами незаурядные спортсмены или от природы здоровьем и силой не обижены. Морозов же относился к группе середнячков. Даже с точки зрения банального урока физкультуры — ничего примечательного.
— Садись, — деловито кивнул на переднее сиденье Виктор, — прокатимся.
Василий минуту раздумывал.
— Садись, не дрейфь.
Аня на вопросительный взгляд Морозова пожала плечами: ничего не знаю. Пришлось сесть и вымучить лицом невозмутимость.
Машина резко рванула с места и, постукивая, словно вагон, на стыках бетонных плит, понеслась в сторону околицы. Выехав на просёлок в таёжном бору, Брагин заглушил двигатель. Для большей значимости некоторое время молчал. Некурящему Василию в первый раз жизни захотелось помять в руках сигарету, глотнуть едкого дыма и не закашляться, как это было когда-то на школьном дворе.
— Чё, за дурака меня держишь? — оскалился Витя.
Морозов промолчал, а молчание, как известно, знак согласия.
— Знаю, что держишь, — ещё кривее ухмыльнулся Брагин. — А зря, Маэстро. Мне бы щас по-простому и по-быстрому навалять тебе прямо при Ане, других-то способов у меня нет. Ты так и думаешь, правильно, Маэстро? Ду-умаешь, губёхи не криви. И окажусь я тогда жестоким идиотом, а ты добрым пианистиком. Так? И Аня будет смотреть на меня, как на... — он на мгновенье задумался подбирая слово, насилу вспомнил: — на ископаемое. Как их там? Неандертальцы?..
— Да ни о чём я не думал, — раздражённо ответил Василий. — Это же я ушёл, трусливо поджав хвост, а не ты.
— Упс! Правильный
— Меня Аней зовут, — только и нашлась она что сказать.
— Извини, Аня, — тут же поправился Брагин. — Принимаешь наш стратегический альянс? — и даже сам поразился умному словосочетанию.
— Альянс — это когда вместе, а не когда против, — буркнул Василий, но, похоже, это была никчёмная информация.
Даже в этот (казалось бы, на равных) момент, Витя выглядел этаким старшим товарищем, учителем жизни, задающим тон в любом деле. И Морозову казалось, что сам он в очередной раз выглядит посмешищем.
— Да боритесь вы хоть с музыкой, хоть с боксом, я вам что — приз?! — Аня резко открыла дверь и выскочила из машины, направилась в сторону посёлка.
— Ну вот, обнулила! — смущенно прокомментировал Брагин. — А значит, Вася, мы на равных, — впервые назвал он Морозова по имени.
— Вряд ли, Витя, — сомнительно пожал плечами Василий, — я ведь не смогу ходить с ней в ресторан, подвозить её на иномарке после уроков. И что вы все в этих тачках находите?
— Машинах! — уважительно поправил Брагин и нежно погладил руль. — Машина — тоже женщина!
— Урчит, дымит... — подлил масла в огонь Морозов.
Брагин мгновенно завёлся:
— Да ты, Вася, дурак полный или прикидываешься! У моей ляльки даже из выхлопа дорогим одеколоном пахнет! Ты с «уазиками» не путай! Не «Жигули» черметовские!
— Не, ну это болезнь какая-то, — пожал плечами Василий.
— Целыми днями клопов на пианино давить — это тоже болезнь. Ещё неизвестно — какая хуже.
— Ладно, пошёл я, — решился Морозов.
— Да уж я подвезу. Вот жалко, Аня ушла. Красивая она.
— Красивая. Женственная. Сейчас таких мало.
— Да мне тоже дуры с сигаретами во рту, краской измалёванные, не нравятся. Да ещё металлолома, пирсинг этот, по всему телу навешают. Тату всякие... Дуры.
— Дуры, — согласился Василий. — Это у них самовыражение.
— Слышал я их самовыражение, такого даже такелажник не скажет, когда ему труба на ногу упадёт. В натуре.
— В натуре.
Беседа закончилась вполне мирно, и Брагин подвёз Василия до самого дома. И даже протянул на прощание руку, будто и не соперники они, а партнёры. А далее — каждый занял своё место. Брагин — в шумной команде местных хулиганов, Морозов — у фортепиано. Аня — между ними.