Бэламнийская трилогия
Шрифт:
Джонатана как ветром оттуда сдуло. Никогда не доверяй ничему, кроме своих собственных ног, – таков был его девиз. Но палуба казалась заваленной всякой всячиной, вытащенной из реки: поблескивающими кучками водорослей, ила, рыбы, – словно пароход был землечерпалкой, загруженной разным мусором и направляющейся в глубокие воды. Ботинок Джонатана наткнулся на горку скользких водорослей, состоящую из расползшихся усиков резинистых выпуклых листьев, стеблей и травянистых волокон. Он не удержался на ногах и с воплем проехался по палубе. Сверху раздался ответный вопль, затем еще один. Джонатан, перекувыркнувшись, поднялся на колени, схватил свою дубинку и обнаружил, что вопль исходит из раструба парового свистка, установленного рядом с изрыгающими дым трубами.
Возвышающаяся над ним надстройка
Джонатан с трудом поднялся на ноги, и вместе с ним поднялась и лежавшая неподалеку куча водорослей. Он недоверчиво потряс головой. Стоящее на палубе существо повторило его движение, рассыпая вокруг себя капли речной воды и клочки водорослей. Затем оно начало подправлять свою форму, немного выпячиваясь здесь, немного втягиваясь там и все это время колыхаясь и покачиваясь в висящем перед Джонатаном тумане, точно клубок угрей. При этом Джонатан не мог избавиться от странной мысли, что одушевленные речные водоросли принимают не просто форму человека, а форму его самого. Охваченный ужасом, он сделал шаг назад и вновь поскользнулся на валявшемся на палубе речном мусоре. Падая, он успел подставить левую руку и опять вскочил на ноги. Ему хотелось бежать отсюда, но возможность убежать по скользкой палубе казалась ему ничтожной. Внезапно ему в голову пришла безумная мысль – ему следует добежать до своей каюты и заглянуть в нее, просто чтобы посмотреть, не спит ли он там на своей койке. Потом до него дошло, что это как раз такая мысль, какие приходят во сне. Но от всех этих размышлений оказалось мало толку, когда оживший комок водорослей, стеная и шурша, качнулся вперед. Джонатан поднял марлинь. «Отшиби у него всякую охоту драться, – подумал он. – Тресни его как следует». Однако у оживших водорослей, похоже, появились такие же мысли, потому что они подняли вверх мокрую руку, как будто в ней тоже была дубинка.
Водоросли опять качнулись в его сторону. В центре спутанной массы, образующей лицо, виднелась темная мокрая дыра – рот, пускающий пузыри и издающий стоны. Из одного уголка сочилась вниз речная грязь, исчезая в состоящем из водорослей теле чудовища. Оно вновь двинулось на Джонатана, и он сделал шаг назад. Он слышал, как сверху кто-то выкрикивает его имя, слышал лай старины Ахава и вопли Гампа и Буфо, но не осмеливался поднять глаза. Да, честно говоря, у него и не было такой возможности, потому что речное чудовище с ужасающим, чмокающим стоном напало на него – холодное, липкое и мокрое, как сама река.
Он сделал выпад своим марлинем, неистово желая размазать жуткую тварь по палубе. Дубинка врезалась в ее тело, погрузилась в него, зарылась в пузырчатые водоросли, и почти в то же самое мгновение речное чудовище ударило Джонатана по голове узловатой рукой, осыпав его смешанным с илом мусором.
Он высвободил дубинку и начал молотить ею чудовище, все время отступая назад,
Вокруг Джонатана обвились плети водорослей. Он споткнулся и уронил свой марлинь. Нельзя забить водоросли насмерть дубинкой, или, по крайней мере, так казалось Джонатану. Он начал разрывать их руками, выдирая клочки листьев, горсти травы. Изо рта твари хлынула речная грязь, и Джонатан ткнул в нее рукой, чтобы остановить этот поток, чтобы уберечь от него свое лицо. Схватив горсть покрытых илом водорослей, он вырвал их из головы противника, сорвал верхушку его головы. Как только он это сделал, его осенило, что он сражается с чудовищем, которое отчасти является плодом его воображения, что речные водоросли ненамного страшнее тараканов. Так что он принялся раздирать их на куски. Не прошло и нескольких секунд, как чудовище превратилось в кучку водорослей, лежащую на палубе, – не осталось ничего, кроме грязи, вытащенной из реки.
Однако у Джонатана не было времени насладиться своей победой, потому что со стороны правого борта из тумана появилась медленно плывущая к пароходу лодка, в которой сидели два человека. Его старые знакомые. Он, спотыкаясь, бросился вперед, отыскал среди водорослей свой марлинь и только тут осознал, что промок до костей от жутковатого и неприятного сочетания речной воды, тумана и пота. За бортом послышался неестественно громкий скрежет и толчок – это лодка причалила к пароходу. Джонатан решил не обращать на нее внимания – оставить безголовых гребцов кому-нибудь другому, кому-то, кто не сражался с водорослями. Но потом у него появилась более удачная мысль. У фальшборта стояли, выстроившись в ряд, деревянные ящики с грузом. Он попытался приподнять один из них, но ящик не шелохнулся. Два других были такими же тяжелыми, но четвертый, поменьше, чем остальные, оказался не таким неуступчивым. Джонатан вытащил его из ряда других и начал толкать перед собой по палубе.
Где-то в шести футах от него покачивалась на волнах лодка. Двое ее пассажиров по-прежнему сидели в ней и, по-видимому, никуда не торопились. Джонатан слышал, как из алой раны на шее безглазого человека с шипением вырывается воздух. Он поставил ящик на один бок, опер его о поручень, подхватил снизу и с грохотом сбросил на лодку и ее кошмарную команду. Послышался треск ломающегося дерева и жуткий вопль. Отлетевшая от борта лодки планка взвилась по спирали в воздухе и просвистела мимо стоящего у поручня Джонатана. Достигнув вершины своей траектории, она упала в реку, плюхнувшись рядом с ухмыляющейся головой, которая плавала на поверхности воды, заливаясь безумным смехом. Гребец и тело безголового, так же как и обломки разбитой лодки, исчезли, словно их поглотила пучина. Джонатан провожал взглядом ужасную смеющуюся голову, пока она не скрылась за кормой.
Потом где-то вдалеке, на просторах реки, послышался приглушенный из-за тумана скрип весел в уключинах. Затем неспешно плывущая в его сторону лодка с двумя пассажирами материализовалась. У одного из них на шее виднелась рана.
Джонатану пришло в голову, что к утру кое-кто из зомби здорово утомится, и, отправившись за очередным ящиком, он задумался над тем, позволяется ли бэламнийским кошмарам претендовать на плату за риск. Потом он задумался над тем, зачем зря расходовать ящики. Джонатан бросил тот ящик, что тащил за собой, и направился по коридору искать старину Ахава, который – если только на борту не завелись призрачные собаки – был где-то на носу и яростно лаял.
Джонатан прошел уже половину коридора, когда перед ним появилась вездесущая старуха – она что-то вязала, сидя с кошкой на коленях. Мгновение назад ее там не было, в этом он был уверен. Она зашлась кудахтающим смехом и выставила ему навстречу свое вязанье, точно это была пара перчаток или шапка. На самом деле оно представляло собой путаницу никак не связанных друг с другом или по-разному соединенных узлов, смутно похожих на паучье гнездо, И по нему, к ужасу Джонатана, ползали пауки. То, что показалось ему комками пряжи, было черными мясистыми пауками, которые карабкались по спутанной паутине.