Белая гвардия
Шрифт:
— Что это такое, полковник? — спросил Мазур с искренним недоумением.
Присутствующие молчали. Молоденький жандарм, стоявший справа от Мазура, вдруг, бормоча что-то под нос, принялся выписывать перед грудью правой рукой кругообразные движения — от себя, сжатым кулаком с отставленным указательным пальцем.
Мтанга рявкнул на него так, что даже Мазур отшатнулся от неожиданности. Жандарм, вмиг оборвав загадочные манипуляции, вытянулся по стойке «смирно», старательно пуча глаза.
Взяв Мазура за локоть цепко и крепко, Мтанга отвел его на несколько шагов в сторону. Сказал сварливо:
— Сопляк…
— Что? — переспросил Мазур. Мтанга сказал хмуро:
— Чаконга, это… Ну, это такой знак от колдуна, что он наложил проклятие. Только это не настоящая чаконга, а ее грубое подобие. Настоящие мне в молодости приходилось видеть дома, в деревне. Ничего похожего…
— Ах, вот оно что… — сказал Мазур. — Хулиганит кто-то?
— Надо полагать, — сумрачно отозвался Мтанга. — Найти и душу вынуть… Папа, конечно, тоже не поверит, что это настоящая чаконга, но все равно рассердится, что здесь кто-то выкидывает такие штучки… Докладывать придется…
«Уж это точно, — с некоторым злорадством подумал Мазур. — Слишком опасно будет — не доложить». Тайная полиция Мтанги — основная часть здешней охранки, но, кроме нее, есть и другие источники информации, от полковника совершенно не зависимые и наверняка ему не известные. Не настолько Папа наивен, чтобы замыкать сбор информации, доносов и сплетен-слухов на одну-единственную персону, пусть даже это верный как пес Мтанга. Не доложит о ЧП полковник, запросто может стукануть любой из присутствующих, и поди догадайся, кто…
Лицо у полковника стало злое и грустное. Он посмотрел на забор, на траву, что-то прошипел сквозь зубы — скорее всего, местное ругательство. Обронил:
— Если поймаю…
Мазур вдруг догадался, что к чему…
Вокруг резиденции метров на пятьдесят простирается полоса пустого пространства: деревья вырублены, пни выкорчеваны, весь кустарник старательно срезан под корень, не осталось ничего, кроме травы. Мало того, в полном соответствии с разработанной не сегодня и не вчера диспозицией, пешие парные патрули и временами объезжающие периметр стражи на джипах обучены перемещаться так, чтобы ни на миг не выпускать из виду забор на всем его протяжении. Значит… Либо эту хреновину запустили внутрь из ближайшего лесочка с помощью какой-нибудь катапульты, так что она пролетела метров шестьдесят… да нет, внешняя охрана непременно углядела бы на опушке этакое сооружение… Либо кто-то из внешних охранников постарался… нет, его обязательно увидели бы ближайшие коллеги… Словом, самым правдоподобным выглядит третий вариант: кто-то из челяди под покровом ночи приволок эту дрянь сюда да и бросил. И это, конечно, не простой шутник, а замаскированная вражина — не то местечко, где откалывают глупые шутки. Солдат, охранников, лакеев и поваров тут сотни две, не меньше, поди найди… Понятно, отчего полковник так хмур…
Сочувственно покивав Мтанге, Мазур пошел назад к дорожке — больше ему здесь делать было абсолютно нечего. Никто и не удерживал. Еще одна дурацкая нелепость, только она вроде бы гораздо безобидней придурков с оружием… Недвусмысленный намек, а? Дескать, твое величество, ты и здесь от нас не спрячешься…
Едва он
— Господин майор оставил вам записку на столе в кабинете…
Мазур зашел туда. Записка, свернутая пополам, белела посреди стола, придавленная уголком медной пепельницы. Почерк Лаврика, естественно. «Зайди утречком, как освободишься».
Поскольку «утречко» уже, собственно, наступило, Мазур, не откладывая, направился, куда приглашали. Лавриков слуга тоже бдил, возник в прихожей, едва Мазур прикрыл за собой дверь, не выказав ни малейшего удивления, прошелестел:
— Прошу в кабинет, господин полковник, я доложу господину майору, он велел сразу доложить…
Проходя мимо вешалки, Мазур заметил там, кроме Лавриковой фуражки, еще и берет «женской гвардии», черный, с золотой леопардовой мордой. Ухмыльнулся про себя. Слышно было, как в ванной шумит душ.
Лаврик появился очень быстро — тщательно причесанный, в роскошном халате из вишневого бархата (у Мазура тоже висел в шкафу такой, но надевать как-то не тянуло, не барин, чай). Плюхнулся в кресло, усмехнулся:
— Ну, как оно с заданием Родины?
— Да как всегда с ними, — сказал Мазур, выкладывая на стол сигареты. — Обстоятельно и подробно.
— В связи с этим…
Он замолчал — дверь распахнулась. Вошла та самая капралочка, наперсница Принцессы, в полной форме и уже в берете, улыбчивая, свеженькая. Блестя зубами, лихо отдала Мазуру честь, склонилась к Лаврику, чмокнула его в щеку, что-то промурлыкала и, повернувшись через левое плечо, удалилась.
— Надо же, — сказал Лаврик меланхолически, — оказывается, я был великолепен, кто бы мог подумать… Что ты скалишься?
— Интересно, ты когда успел ее снять?
— А я ее не снимал, — сказал Лаврик вяло. — Это она меня сняла, в точности как Наташка — тебя. Такое милое, непосредственное создание… Заявилась поздно вечером и как ни в чем не бывало сообщила: «Господин майор, у меня никакого опыта с русскими, а мне интересно…» Не выгонять же? Еще подумают черт знает что…
— Это точно, — сказал Мазур. — Выгонять, конечно же, не стоило… Ты ее, конечно, вербанул?
— Да на на кой она мне сдалась, соплячка… — поморщился Лаврик. — Нет у меня времени пешек вербовать, мне фигуры нужны… Вот про твоего Акинфиева следовало бы подумать.
— Это с чего это он — мой?
— Ну, не я ж с ним чаи гоняю и в шахматы играю… Персонаж вообще-то привлекательный с моей точки зрения: к нему много кто из бомонда таскается, да и он бывает на светских фуршетах и прочих фриштыках… Давно здесь обитает. Врос.
— Да ради бога, — пожал плечами Мазур. — Мне он не сват и не брат.
— Да нет, не получится, — с видимым сожалением сказал Лаврик. — Убойного компромата на него все равно нет, так что долго разрабатывать пришлось бы, а времени, в который раз говорю, у нас наверняка нет.
— А может, его уже завербовал кто-то, — сказал Мазур. — По тем же самым соображениям…
— Ну, это, в конце концов, несущественно, — пожал плечами Лаврик. — Знал я одного типа, так он работал на пять разведок — и, когда я его последний раз видел, пребывал в полном здравии и довольстве… Они-то с тобой как?