Белая кобра
Шрифт:
Ну что же, пора было этих самых Терминаторов дезинтегрировать. К чему я и приступил. Встав за ближний киоск, припав на колено, тщательно целясь, чтобы не зацепить случайно прохожих, я выдал две короткие очереди: одну в тех, которые вышли из машины, а вторую — в водителя, схватившегося за автомат. Если бы он не сделал этого, возможно, остался бы в живых, я не собирался стрелять на поражение. А так он завалился головой вперед, даже не успев вскинуть оружие, тоже мне, вояка, уткнулся в приборную доску, всплеснув руками и я даже не стал смотреть дальше, по печальному военному
Из тех, что вышли из машины, один остался лежать на асфальте, корчась и катаясь от боли по асфальту, пуля, отскочившая рикошетом от асфальта, стрелял я под ноги, все же ударила его, второй же испуганно бросился укрываться в подземный переход.
Так я ему и позволил!
Я догнал его на верхней ступени, с разбегу ударив его ногой под колени, и он, высоко подпрыгнув, полетел в разинутую навстречу пасть перехода, расставив руки, как нелепая птица, оглашая все вокруг диким воплем.
Я закричал застывшим как на стоп-кадре друзьям:
— Уходите, Леонтий Карлович! Немедленно уходите! Сейчас тут и ментов и братвы будет не меряно! Ирина! Быстро к машине! Садись и жди, я сейчас.
Пробежав мимо корчащегося на асфальте братка, который повернул ко мне белое лицо с перепуганными глазами, я подобрал на бегу выпавший у него пистолет, бандит испуганно вздрогнул и закрыл лицо руками, наверное, думал, что сейчас его добьют. По уму, так надо бы было. Погодите, суки! Я вам покажу, как ходить по улицам моего города вот так, вразвалочку, вы у меня, хозяева жизни, по стеночке ходить будете, от каждого шороха вздрагивать, по асфальту ползать. Вы у меня на себе узнаете, как это больно, когда в тебя попадает пуля, и как это безумно страшно, когда тебя могут убить.
— Помоги! — протянул ко мне окровавленную пятерню раненый, поняв, что убивать его все же не будут.
— Бог поможет, хотя к тебе это вряд ли относится, — бросил я ему на ходу, пробегая мимо, рана его была не смертельна.
Ира и Леонтий Карлович все ещё стояли на месте. Пришлось ещё раз поторопить их, буквально наорать на них.
— В машину, Ира! Скорее! Леонтий Карлович, уходите, не надо, чтобы вас с нами застукали. Скорее уходите куда-нибудь, сейчас тут такое будет!
Перепуганный и уже, похоже, ничего не понимающий в происходящем старик, совсем растерявшийся при виде крови, и раненых, никак не мог оправиться. Он смотрел на меня с ужасом, не понимая, как мог мне помогать, а я не мог ему сейчас ничего объяснить.
Ира, наконец, очнулась, что-то сказала ему. Он закивал головой и пошел, неуверенной походкой, шатаясь, как пьяный, в сторону. Хорошо хотя бы, что пошел он не к дому, а куда-то за киоски. Ира, неуверенно оглядываясь, подошла к зеленой «девятке» и остановилась, возле неё не решаясь сесть возле убитого, а я бегом скатился по ступеням перехода.
Внизу уползал по лестнице, головой вниз, бандит, волоча за собой перебитую при падении левую ногу. Я подбежал и безжалостно втащил его по ступеням за ворот куртки наверх, на площадку, мне некогда было с ним церемониться, я сильно рисковал теряя время на разговары с ним, но мне нужно было кое-что
— Ну и что дальше? — спросил я его, перевернув на спину. — Ты куда собрался? В таком виде в метро не пускают, куда ты ползешь, урод?! Быстро говори: кто за тобой? Кто вас послал и зачем? Чья команда? Быстро и без запинок!
— Мы Подольские, — простонал бандит. — Привел нас Трифон. Велено было взять железные чемоданы, мочить всех, кто будет на квартире, квартиру сжечь, больше ничего не знаю. Мы опоздали, пришлось возле дома выступать. Так Трифон велел. Больше не знаю ничего. Слыхал только, что кто-то сорвал в наглую чужой банк, большие бабки. Вроде как наркотики. Московские братки тоже вовсю шевелятся, я слыхал, коптевские, Корней. И еще, говорят, залетные, азиаты. Сам Каракурт в деле. Ищет.
Такое обилие действующих лиц настораживало, что-то слишком много разных интересов пересеклось на этих самых злополучных деньгах и наркотиках.
— Что ищут? — спросил я.
— Наркотики ищут, большую партию. Все, больше ничего не знаю, — бандит застонал от боли, неудачно пошевелив ногой. — Отпусти, да?
— Не могу, — развел я руками. — Я обещал, что больше никого живым не отпущу. Так что извини.
Я пододвинул к себе его пистолет, валявшийся на грязном асфальте возле перехода, и направил его в лицо бандиту.
— Не стреляй! — заорал он в паническом ужасе.
— Что, страшно? — злорадно спросил я. — Это хорошо, что страшно, это полезно. Вот и запомни, как это страшно, когда не ты на кого-то, а на тебя ствол направляют. На всю свою жизнь запомни! И другим передай. Живи, будем считать, что я промахнулся.
Встал на ноги, оглянулся, увидел робкую толпу в отдалении, застрявшую в туннеле перехода, и выстрелил возле плеча бандиту. От домов послышался отдаленный вой сирен милицейских машин. Надо было спешить.
Бегом взлетел вверх по ступеням и быстро огляделся. От меня шарахнулась во все стороны небольшая группа зевак, собравшаяся наверху у спуска. Ира стояла возле машины, от домов, откуда мы пришли, завыли сирены милицейских машин. Надо было сваливать.
Я двинулся к машине, возле которой так и стояла Ирина, но меня остановил вопль раненого, взывавшего к боявшимся подойти зевакам:
— Да помогите же!
— Извини, на сегодня лимит милосердия исчерпан, — проворчал я, пробегая мимо, с трудом удержавшись от соблазна выпустить в него пулю.
Я не то, что стрелять в них был готов, я сейчас готов был зубами на части их рвать. Это были мои деньги и мой последний шанс дожить эту собачью жизнь по-человечески. И никто, никто не мог встать на моем пути.
Когда я подбежал к машине, Ирина стояла все так же возле, не решаясь сесть в машину с убитым. Она смотрела то на этого убитого верзилу, то на меня, распахнув огромные глаза, которые стремительно наполнялись ужасом.
Сделав вид, что ничего не заметил, через раскрытую дверцу вытащил на асфальт за ворот тело убитого, забросил его автомат на заднее сиденье. Выбросив убитого бандита, я сел за руль и через соседнюю дверцу, крикнул Ирине, нарочито грубо, чтобы до неё дошло: