Белая кокарда
Шрифт:
— Эй, боцман! Ну как там улов, приятель?
Боцман поднялся во весь огромный рост и расправил тяжёлые плечи.
— А-а, всего шестеро, но рыбёшка не мелкая. Пять крепких ирландцев и англичанин, он собирается задать нам перцу!
— Так подымай его первым, боцман, мы ему вмажем как надо!
Раздался хриплый смех, крики, у поручня на корме появились английские матросы, они выкрикивали всякие оскорбления, а я смотрел на берег, где в густеющем тумане мерцали жёлтые огни Брея, и думал о Майе, оставшейся на привязи возле «Чёрного борова». Украсть её ничего не стоило, её мог забрать любой бродяга, забрать вместе с
Я сжал кулаки и проклял себя за то, что остановился поесть.
Теперь, вместо того чтобы делать дело, за которое умер мой отец, я окажусь через несколько дней далеко в море, за сотни миль от берега. Молодой англичанин, лежащий связанным рядом со мной, зашевелился и спросил:
— Ты англичанин, приятель?
— Ирландец, — отвечал я. Он застонал.
— Помогай нам небо, и мне особенно. Я ехал в почтовой карете с женой и ребёнком, мы направлялись в Лукан, чтобы начать там новую жизнь. Они нас остановили и вытащили из кареты. Тот человек, что лежит с той стороны от тебя, — возница.
— Не волнуйся, — сказал я. — По почтовому тракту едет немало приличных людей, любой из них отвезёт женщину с ребёнком в Лукан.
— Молю за них бога.
— Молись лучше за себя, — отвечал я. — У тебя норов, как у дикого осла, они тебя привяжут к грот-мачте и дадут плёток.
В тусклом свете фонаря он повернул ко мне лицо — оно было словно высечено из гранита, подбородок крепкий, квадратный, а глаза горят бесстрашием.
— Ты разве не ценишь свободу? — проговорил он сквозь зубы. — Ты разве не содрогаешься при мысли, что тебя, будто скот, погонят на этот вонючий корабль?
— Я силы берегу для другого и тебе советую.
— Ну нет! Как только они меня развяжут, я этому боцману покажу.
— Ты слишком язык распускаешь, приятель, да и руки надо держать при себе. Ты разве не хочешь попасть в Лукан к своей семье?
— Хочу всем сердцем!
— Тогда спрячь кулаки, побереги их для побега. Плавать ты умеешь?
— Нет.
— Прекрасное начало, — сказал я.
В этот миг мы ударились о борт «Морского ястреба»; название на корме бросилось мне в глаза. Мы подцепились и медленно поползли вверх вдоль просмолённого корпуса брига. Из портов [26] и крошечных иллюминаторов несло вонью, пахло гнилой пищей и немытыми телами; тяжёлый дух шёл от брига, хуже, чем от свинарника. Так Англия и господствовала над морями. Матросов держали в плавучих хлевах, которые английские адмиралы называли гордостью нации, наказывали плёткой или протаскивали под килем за малейшую провинность. Такими-то путями она и сделала свой флот первым в мире. Но удивительнее всего то, что матросы платили ей за всё это любовью и беспримерной храбростью. Правда, бывали во флоте бунты, как, скажем, последний большой бунт у Спитхеда, но против ужасных условий на кораблях бунтовали редко. Петля на рее, как говаривали матросы, была прощальным объятием Адмиралтейства; матросов секли и вешали сотнями.
26
Порты— здесь: отверстия
Баркас подтянули на палубу брига, и я приподнялся, чтобы получше разглядеть палубы, залитые водой. На глаз, в бриге было тонн сто семьдесят; пушки уже подняли свои жерла, готовые к бою, — шестифунтовые орудия на носу и корме и шесть десятифунтовых по правому и левому борту. И пока матросы вытаскивали из баркаса пленных, я смотрел на две огромные мачты у себя над головой и на четырёхугольные паруса, которые уже надувал ветер. Бриг рвался с якоря, словно леопард с цепи, кренясь и взлетая на крупной волне. Верёвки, связывавшие нас, разрезали. Матросы с обнажёнными ножами окружили нас и выстроили вдоль борта.
— Капитан идёт! — сказал боцман.
Мы стояли понурившись. Нас было шестеро; англичанин стоял рядом со мной, и я сейчас же заметил, что, хоть он и был ниже меня дюйма [27] на три по меньшей мере, мускулы у него были, как у борца. Он так и рвался в бой.
— Успокойся, приятель, — пробормотал я, — а не то всех нас высекут.
Капитан подошёл, не обращая внимания на крики и кипящую кругом работу. На носу послышалась песня, матросы выбрали якорь, корабль круто накренился и вырвался на свободу.
27
Дюйм— единица длины, равная 2,5 см.
— Пёстрая компания, боцман, — заметил капитан, невысокий человек в очках, более похожий на клерка, чем на капитана этого маленького, но грозного боевого корабля.
— Выбирать не приходится, сэр, — отвечал боцман.
— Что ни раз, то всё хуже, а?
— Это уж точно, сэр. Должно, мы лучших уж всех перебрали. Хоть есть среди них боевые, вот этот, к примеру… — Боцман ткнул в меня большим пальцем. — Бедняге Сэму О’Ши таких шишек понаставил, а мне грозил шпагой.
— Великолепно!
Капитан задержался передо мной, вперив в меня свои маленькие серые глазки.
Внезапно корабль накренился, матросы заскользили, зачертыхались и повалились на палубу. Но капитан даже не дрогнул, он был прирождённый моряк.
— Шпагой грозил? Это что-то новенькое. Тебя как зовут?
— Шон Кейси, сэр, — солгал я.
— Откуда ты?
Голос у него был низкий и на удивление красивый.
— Из Милфорда.
— Прибавляй «сэр», когда мне отвечаешь, а не то я посчитаю, что ты мне дерзишь. Понял?
— Да, сэр.
— Ты говоришь, как человек образованный. Ты где-нибудь учился? — Я не успел ответить, ибо он вдруг закричал — Мистер Соупер, где вы, чёрт побери?
— Сейчас, сэр, иду!
Появился запыхавшийся помощник капитана.
— Барометр падает, не так ли?
— Так точно, сэр.
— Паруса уменьшить, возьмите ещё риф [28] на топселях. — Рулевой, слышишь меня? — заревел он, обернувшись к корме.
28
Рифы— верёвки по краям паруса, с помощью которого можно изменять площадь парусности.