Белая королева
Шрифт:
Елизавета вспыхнула.
— Сесилия ничего не смыслит. Она видит только то, что и все остальные, и ей завидно, ведь все внимание достается мне. Она видит, что королева благоволит ко мне, что одалживает мне свои платья и украшения, обращается со мной как с дочерью. Анна ведь сама велела мне танцевать с Ричардом, а его заставляет гулять со мной по парку и ездить верхом — ведь сама Анна слишком больна и почти никуда не выходит. Честное слово, мама! Королева Анна постоянно просит, чтобы я составила королю компанию. Она считает, что только я умею так хорошо развлечь и развеселить его. Ну, естественно, при дворе все только и делают, что злословят, считая, что королева как-то уж
— Как?
Елизавета еще ниже наклонила голову и прошептала:
— Как с первой дамой двора.
— Это из-за твоих нарядов?
Дочь кивнула.
— Это ведь платья самой королевы; вернее, она приказала портным сшить мне точно такие же, как у нее. Ей нравится, когда мы одеваемся одинаково.
— Так это Анна так тебя одевает?
Елизавета снова кивнула. Она и понятия не имела, каким беспокойством это известие наполнило мою душу.
— То есть это она приказывает портным шить тебе платья из ее тканей? — уточнила я. — И выбирает точно такой же фасон, как у нее самой?
— Да. — И моя дочь, помедлив, призналась: — Только Анна, конечно, выглядит в них плохо, гораздо хуже, чем я.
Елизавета смущенно умолкла, а я вдруг подумала: каково сейчас Анне Невилл, сраженной горем, больной, измученной, жить бок о бок с этой цветущей девушкой?
— Значит, при дворе ты считаешься первой после королевы? Ты занимаешь там самое высокое положение?
— Никто даже не упоминает о том законе, что превратил нас в бастардов, — сообщила Елизавета. — Все называют меня принцессой. А когда королева не обедает за общим столом, а она часто отказывается от трапезы, я исполняю роль первой дамы и сижу рядом с королем.
— Значит, королева Анна сама то и дело приказывает тебе составить королю компанию и даже велит занимать ее место за столом, и весь свет это видит? Значит, это не Ричард? Объясни, что происходит?
— Он признался, что любит меня, — еле слышно отозвалась моя дочь. — Король уверяет, что я его первая настоящая любовь и, вероятно, последняя.
Елизавета очень старалась сдерживаться и вести себя скромно, но глаза у нее так и горели гордостью и счастьем.
Я встала, подошла к окну и, отдернув тяжелый занавес, взглянула на яркие холодные звезды, повисшие над темными полями Уилтшира. По-моему, я хорошо понимала, что творит Ричард; во всяком случае, я ни на секунду не поверила, что он действительно влюблен в мою дочь. Как не поверила и в то, что королева исключительно из добрых чувств шьет ей роскошные платья.
Ричард затеял сложную игру, в которой моя дочь — лишь пешка, и направлена эта игра на то, чтобы обесчестить и ее, и меня, а заодно и оставить в дураках Генриха Тюдора, который поклялся жениться на Елизавете. Тюдор моментально узнает — стоит шпионам его матери сесть на корабль и доплыть до английского берега, — что его невеста не просто влюблена в Ричарда, его заклятого врага, но и, как утверждает весь двор, является любовницей короля и сама королева взирает на это с улыбкой. Ричард способен на что угодно, лишь бы хорошенько уязвить Генриха Тюдора, даже если для этого ему придется обесчестить собственную племянницу. И королева Анна скорее проявит уступчивость, чем станет возмущаться поведением своего супруга. Обе дочери Невилла всегда были готовы сапоги лизать своим мужьям! С первого дня своего брака с Ричардом Анна была ему послушной служанкой. Она и теперь ни в чем не может ему отказать. К тому же недавно Ричард, король Англии, лишился наследника, и Анна чувствует свою вину за то, что не может родить ему сына. Да она
— Ричард просил тебя разорвать помолвку с Генрихом Тюдором? — спросила я.
— Нет. Какое все это имеет отношение к моей помолвке с Тюдором?
— Ага, — кивнула я. — Но тебе же и самой понятно, что для Генриха будет чудовищным унижением, когда он обо всем узнает.
— Я бы никогда не вышла за Генриха замуж! — взорвалась дочь. — Я его ненавижу. Уверена, что именно он подослал убийц к нашим мальчикам: так ему будет проще, когда он явится в Лондон занять их трон. Мы же с тобой сразу это поняли. Ведь мы тогда именно поэтому и вызвали тот дождь, помнишь? Но теперь… теперь…
— Что теперь?
— Ричард говорит, что удалит от себя Анну и женится на мне, — выдохнула Елизавета, и лицо ее радостно вспыхнуло. — Он обещает, что я стану королевой, и тогда мой сын сможет занять трон, принадлежавший моему отцу. Мы продолжим династию Йорков, и белая роза всегда будет символом Англии. — Некоторое время она молчала, словно колеблясь, но все же добавила: — Я знаю, матушка, ты не доверяешь Ричарду, но я-то люблю именно этого человека. Неужели и ты не полюбишь его ради меня?
По-моему, это извечный и самый трудный вопрос в отношениях между матерью и дочерью. Итак, могла ли я полюбить Ричарда ради Елизаветы?
Нет. Этот человек вечно завидовал моему мужу; этот человек убил моего брата и сына Ричарда Грея; этот человек отнял трон у моего сына Эдуарда и подверг его жизнь смертельной опасности, а может даже, сотворил с ним и кое-что похуже. Но мне вовсе не нужно было давать Елизавете, самой правдивой из моих детей, столь правдивый ответ. Мне вовсе не нужно было распахивать перед ней душу, поскольку ее-то душу я видела насквозь. Ну что ж, она влюбилась в моего врага и надеется теперь на счастливый конец в этой истории.
И, решив солгать, я раскрыла дочери свои объятия.
— Я всегда мечтала только об одном: чтобы ты была счастлива, — заверила я. — Если Ричард действительно тебя любит и будет тебе верен, а ты любишь его, мне больше ничего и не нужно.
Елизавета прижалась ко мне и положила голову мне на плечо, но вскоре снова выпрямилась и в упор на меня посмотрела. Все-таки она была далеко не глупа, моя девочка!
— И я стану королевой Англии. Уж это-то, по крайней мере, доставит тебе удовольствие, — заявила она.
Дочери прожили со мной почти целый месяц. Мы вели жизнь самой обыкновенной семьи, как когда-то и хотела Елизавета. Через неделю после их приезда пошел снег, и мы, отыскав в хозяйстве Несфилда сани, запрягли в них одну из тягловых лошадей и отправились в гости к соседям, но к вечеру снег растаял, и нам пришлось остаться там ночевать, а на следующий день тащиться домой по грязи и слякоти. Соседи не смогли одолжить нам лошадей, так что мы по очереди без седла ехали верхом на нашем огромном тяжеловозе и добирались до дома чуть ли не целый день, однако всю дорогу смеялись и пели.