Белая кошка в светлой комнате
Шрифт:
– Ваш зять недостойно себя ведет? – обтекаемо спросил Щукин, хотя подтекстом прозвучало: отвечайте прямо, что вам не нравится в нем?
Евгения Васильевна сидела с таким видом, словно не услышала вопроса, хотя было видно, что поняла его. Да, хорошее у них с мужем взаимопонимание, позавидуешь, подумал Щукин. Но ответ на вопрос получить надо. Придется давить на совесть.
– В Валентина стреляли семь раз, а по-моему, даже не очень хороший человек имеет право жить без выстрелов. Думаю, и вы хотите, чтоб мы нашли стрелка, неудачно пошутившего в гараже, поэтому мне бы хотелось откровенности.
– Видите ли, Архип Лукич… –
Их молчаливые переговоры Щукин заметил и едва не выпалил: граждане, завтра вашего зятя убьют, а вы мямлите, неужели не жаль отца внучки? Евгения Васильевна прервала мысленное негодование Щукина:
– Валентин, в общем-то, человек неплохой, но… как бы это сказать… не всегда считается с традициями нашей семьи.
Вырулила. Архип Лукич почувствовал, что приехал напрасно.
– Вы имеете в виду конфликт между Валентином и вашим сыном Станиславом? – спросил он напрямую. Теперь лучше поставить все точки и уехать к черту.
– Вы знаете об их конфликте? – испугалась она.
– Стас рассказывал. Он, как и вы, не любит Валентина.
– Да кто вам сказал, что мы не любим его? – возмутилась она. – Это неверно. Поймите, он муж нашей дочери, мы относимся к нему…
– Терпимо, – закончил Трофим Карпович. И, заметив напряженно-внимательный взгляд Щукина, повторил: – Да-да, терпимо. Стас тогда был прав, ремонт бригада Валентина сделала плохо, мы с женой специально ездили смотреть. Муза, разумеется, была на стороне мужа, хотя ее потакание Валентину приведет к плохим последствиям. К сожалению, она этого не понимает. Мы и уговорили Стаса заплатить рабочим, уладили конфликт, но осадок остался неприятный. Вот и вся проблема.
– Понятно, – неопределенно высказался Щукин. – Скажите, пятнадцатого мая, в день нападения на Валентина, вы, кажется, приводили дачу в порядок. Кто вам помогал?
– Сын и Софрон Леонидович, друг семьи, – ответил Трофим Карпович. – Простите, а это вам зачем знать?
– Положено. Это как в шахматах: чтобы решить задачу, надо знать, где, на каких клетках расположены фигуры. Ваши помощники остались на ночь здесь?
– Конечно, – теперь ответила Евгения Васильевна.
– А старшая дочь помогала?
– Нет, у нее с раннего утра уроки по субботам, – не понимала Евгения Васильевна, почему следователя так интересуют члены семейства. Однако до нее дошло: – Вы подозреваете кого-то из нашей семьи?!
– Я просто уточняю, кто и где был в тот день, – с невинным выражением ответил Щукин, но его тон не успокоил Евгению Васильевну, она открыто разнервничалась, покрылась белыми и красными пятнами. Он еще хотел спросить, где можно увидеть Софрона Леонидовича, да передумал. И так внес в семейство Тригубов дискомфорт. Щукин поднялся: – Спасибо за гостеприимство, мне пора.
По дороге в город ему позвонил Вадик:
– Алиби у Стаса стопроцентное, как и ожидалось. Вчера гулял с женой в кабаке до половины первого на дне рождения приятеля.
– Вадик, ты случайно не обратил внимания, в каком состоянии внутренняя отделка здания фирмы Стаса? Ремонт закончен перед весной, все огрехи должны быть видны.
– Огрехи? Я не заметил никаких огрехов. По-моему, там порядок. А что?
– Так, ничего.
Значит, не Муза потворствует мужу, а папа с мамой на стороне капризов
Архип Лукич, приняв решение расслабиться, заехал в кафе, выпил чашку кофе и съел бутерброд, думая, что, когда пойдет на пенсию, будет читать детективы и восторгаться умными сыскарями, которые щелкают преступления, как семечки. Попутно постарается вычислять убийц, листая страницы, а не бегая, как гончая. Чем не занятие?
Выйдя на улицу, он не торопился сесть в машину, покурил… А ведь остается еще одна версия… та, которая пока в версию не сформировалась. Во всяком случае, для очистки совести надо бы повидаться с Региной Аркадьевной. Кто знает, может, Щукин, мучаясь в будущем бездельем, начнет писать душещипательные истории? Хотя жанр протоколов весьма отличается от жанров литературы, вряд ли у Щукина получится переквалифицироваться. Ай, да все равно заняться нечем, поэтому вперед – к Регине Аркадьевне.
16
Тополь посреди двора вырос огромный, с раскидистой кроной и серо-серебристыми листьями. Интересно, каким он был, когда смертельно раненный Фрол Самойлов цеплялся за него? Напротив тополя подъезд дома номер семь по улице Тольятти. Щукин поднялся на допотопном лифте – двери в нем открывались вручную, а шахту лифта отделяла железная сетка. Позвонил. Не сразу, через довольно долгое время за дверью послышалась тяжелая поступь, затем неприветливое «кто?».
– Вы Регина Аркадьевна? – громко спросил Щукин.
– До сегодняшнего дня это была я.
– Вас беспокоят из прокуратуры. Мне необходимо с вами поговорить.
Щелкнули замки, образовалась щель, перекрытая цепочкой, и два суровых глаза уставились на Щукина с неприязнью. Он поднес к ним удостоверение:
– Меня зовут Архип Лукич Щукин, я следователь…
– Что надо? – перебила женщина грубо.
Нелюбезный прием его не смутил:
– Вы не могли бы меня впустить? Если у вас есть сомнения по поводу моей личности, то позвоните Валентину Самойлову, он прекрасно знаком со мной.
Пауза. Регина Аркадьевна раздумывала. Но, видно, имя Валентина явилось лучшей рекомендацией, и она наконец открыла дверь, впуская Архипа Лукича.
В темном коридоре он споткнулся об инвалидное кресло, извинился, проследовал в комнату. В однокомнатной «сталинке» не так давно сделали ремонт, отметил Щукин. Наверно, Валентин постарался. Регина Аркадьевна передвигалась, тяжело припадая на протез и опираясь на массивную палку. В комнате она уселась в кресло, предложила Щукину кресло напротив себя у низкого столика. Он некоторое время изучал ее.