Белая кость

Солодов Роман

А зачем воровать корзинку, когда можно украсть прекрасный автомобиль? Что их, зря в школе обучали водить немецкие машины? На ней и уехать. Пусть догоняют. Нет! Надо забрать всю их одежду, особенно форму этого обер-лейтенанта. Да и ее шмотки нельзя оставлять. Тогда и догонять не будут. Пока разберутся, пока преодолеют стыд, он будет далеко. Бекешев приподнялся и взглянул на озеро — офицер уплыл к противоположному берегу, а «Гретхен» плескалась около этого. Он обошел машину и взял всю их одежду в охапку. Когда забрасывал ее в салон, услышал, как вскрикнула девушка. Теперь надо быстро… Сначала заглянул под сиденье в поисках заводной ручки, а потом вспомнил, что немецкие машины можно завести этим, как его… стартером! Ключ зажигания ждал его в замке. Посмотрел вниз — есть педаль стартера.

Повернул ключ, нажал на педаль, и не успевшая остыть машина завелась с пол-оборота. Газ… и мотор взревел!.. Бросил взгляд на озеро — немец уже переплыл его и, расталкивая телом воду, выбегал на берег. Бекешев развернул машину и, когда поехал, увидел, что офицер все же опередил его. Немец встал как раз в месте выезда с поляны и загородил единственный путь к дороге. Бекешев продолжал ехать прямо, в надежде, что офицер отскочит в сторону. Дмитрий почти наехал на немца, когда тот, вместо того чтобы отскочить в сторону, взлетел на капот. Это был прыжок!

«Ганса» совсем не смущала его нагота. Он готов был удавить вора голыми руками. Оказавшись на капоте и в один шаг перелетев через него, он с рычанием прыгнул на Дмитрия вперед ногами, нацеливая их в голову вора, который не успел даже выскочить из-за руля, но дверцу отомкнул. Бекешев, сложив вместе ладони, выбросил вверх руки, образовав треугольник. Босые ноги немца скользнули по рукам Бекешева, и «Ганс» после резкого толчка выпал из машины через распахнувшуюся дверцу. Он тут же вскочил на ноги и готов был броситься еще раз, но увидел, что вор опередил его и уже выскочил из машины с его пистолетом.

Бекешев взвел курок.

— Ты не будешь стрелять, вор. Лучше отдай оружие. С ним не шутят. Иначе тебя повесят, когда поймают, — злобно проговорил немец.

— Пусть сначала поймают, — ответил Бекешев и бросил парабеллум на переднее сиденье. Он не виноват, что офицер сам нарывается на неприятности.

Немец нехорошо улыбнулся. Он был разведчиком и знал, как надо драться по-настоящему, чтобы вывести противника из строя. Щадить вора не станет. Тот и не представляет, наверное, как он может искалечить человека, порвав ему рот, выбив глаза пальцами, размозжив ему яйца ударом колена, вцепившись зубами в глотку, — этот вор наверняка плохо знает, что такое рукопашная, когда дерешься за жизнь. Хорошо, что этот недоносок не стал стрелять с перепугу. Значит, соображает, и, скорее всего, он оставит ему жизнь. Обязательно покалечит, и пусть вор до повешения поживет с сожалениями, что связался с офицером немецкой армии. Посмотрел на озеро. Катрин сидела в воде по горло. Это правильно — стыдливость украшает женщину. Ему все равно не нужна ее помощь. Ну что ж, начнем учить…

Немец с криком бросился на Бекешева. Он специально орал, чтобы ошеломить врага. Знал, что это помогает. Сейчас он обхватит его руками и ударит головой по морде. А там уже нечего будет делать. В последний момент, когда руки офицера были в сантиметрах от тела Бекешева, тот легко повернулся, сделал шаг вперед и ударил немца по ногам. «Ганс» влетел в салон, растянувшись на кожаном сиденье. В руки ему, к его животной радости, попал пистолет. Пальцы обхватили привычную рукоятку и… Он вскрикнул, когда Дмитрий вспрыгнул ему на спину, и в следующее мгновение удар ботинком по пальцам заставил немца выпустить оружие. Дмитрий нагнулся и коротким тычком под ухо надолго вырубил его. Он мог вытащить его из машины за ноги, но тогда лицо наверняка будет разбито о подножку. Бекешев открыл правую дверцу и, ухватив безжизненное тело под мышки, легко выдернул офицера из авто.

Только теперь он повернулся к озеру. Катрин, посиневшая от холода, молча сидела по шею в воде.

Дмитрий не видел, какой в ее глазах плескался ужас.

Она ожидала, что сейчас этот страшный человек пойдет к ней и сотворит ужасное.

Бог с ней. Ее жених будет жить. Он не станет оставлять ей полотенце — им можно обмотаться и пойти за помощью. Пусть думают, как нагишом выкрутиться из этой ситуации. Хотя… Если немца не смущала нагота, он быстро сообразит, что делать. Хороший боец. Такого можно было бы взять в свою команду.

Бекешев сел в машину и уехал.

25

На

пятый день гауптвахты солдата пограничной роты в очередной раз вызвали на допрос. Он шел к следователю, думая о том, что ему нечего больше сказать. Почему оказался на земле и как этот русский отнял винтовку, он все равно не вспомнит. Но в кабинете ему только показали портрет Бекешева, полученный по фототелеграфу из того лагеря, где сидел Дмитрий. Да, это он! Его тут же отпустили в роту, не объяснив, что он был обречен, когда выскочил из засады. Немцы быстро вышли на пограничника, после того как обер-лейтенант Вернер фон Мильке пришел в полицию со своей историей. Только к ночи они добрались до усадьбы, из которой уехали на машине в прекрасном настроении и в предвкушении любви… Офицера тут же передали военным следователям, и те, выслушав его, начали собирать сведения о русском. Их поразило, что он всего за три дня сумел пройти больше ста километров, избегая дорог и не пользуясь никаким транспортом. Был допрошен Тухачевский, но пользы от него оказалось мало. Поручик был не в настроении оказывать какое-либо содействие следствию. Не лучше обстояло дело с Авдеем — солдат прикинулся Швейком, довел следователя до белого каления, и его, подержав для острастки в карцере, отпустили. Охранники лагеря рассказали о «чемпи онате» по борьбе, и главное — один из его однополчан, не в силах выносить постоянный голод, за обещание дополнительной похлебки проинформировал следователя, кто такой Бекешев и почему его имя было легендарным в полку. В порыве откровения, о чем он потом сожалел, офицер пересказал смутные слухи о спецшколе, где обучался Бекешев.

Немцы поняли, что по стране гуляет волк. Еще раз вызвали обер-лейтенанта и рассказали, с кем он столкнулся. Тот не мог поверить, что с ним, опытным разведчиком, справился какой-то русский. Да он славян за солдат не держал — его кумир Гинденбург расправлялся с ними, как Зигфрид со своими трусливыми врагами. А этот русак с такой легкостью победил его… Для обер-лейтенанта это стало его личным делом. Он предложил свои услуги в деле поимки. Но ему посоветовали подлечить разбитые пальцы и продолжить заслуженный отдых, заверив, что этот русский в их стране полного порядка и контроля никуда не денется. Кстати, он может забрать свою машину — за этим его и вызвали.

— Что вы собираетесь с ним делать, когда поймаете? — полюбопытствовал фон Мильке.

— Мы не будем его ловить, — следователь сделал ударение на последнем слове. — Такой враг хорош, только когда он мертв.

— Вообще-то, он мог мне хребет сломать или убить в драке, — обер-лейтенант почувствовал, что такое намерение не очень-то совместимо с понятием рыцарства.

— Да! В драке с вами этот русский был великодушен. Он в самом деле одним ударом мог перебить вам хребет. Такой боец способен на это, я уверен.

— Но почему он этого не сделал? — фон Мильке даже покраснел, вспомнив свои мысли, как он искалечит «вора».

— Скорее всего, потому что понимает — за убийство его повесят. Но если этот волк перейдет линию фронта… У нас и так уже много вдов.

— Вы считаете, что он идет на восток?

— Теперь мы это знаем, — следователь встал из-за стола и подошел к висевшей на стене большой карте страны. Взял указку. — Посмотрите. Ваша машина с обер-лейтенантом за рулем была зафиксирована здесь и здесь, — он ткнул последовательно в два кружка, обозначающие небольшие населенные пункты. Второй пункт находился много дальше на восток.

— В этом городке он имел наглость побриться, помыть голову и даже поесть в ресторане. Здесь же он бросил вашу машину, — закончил следователь.

Белесые брови обер-лейтенанта поползли вверх.

— Он что, не спит? За это время он проехал полстраны.

— А как он оказался в ваших краях всего лишь через три дня после столкновения с нашими погранич никами на западной границе? — риторически спросил следователь.

— И никто ничего не заподозрил?

— Никто! В нашей стране человек в мундире — бог! Он может все, и ни один гражданский не осмелится задавать вопросов или спрашивать документы. Но, кстати, он не вызвал подозрений, хотя и разговаривал. А в лагере, где он сидел, никто не даже не догадывался, что он свободно говорит по-немецки.