Белая лошадь – горе не мое (сборник)
Шрифт:
Сердился и сам пятый «Д»: все классы школы яростно соревновались (Арсений Александрович обещал, что победители в зимние каникулы поедут в Москву). Ах, как пятый «Д» хотел в Москву, а отвратительный второгодник Вахрушев, по прозвищу Хрюшкин, превращал эту желанную поездку в несбыточную мечту. Год только начался, а он уже умудрился получить семь двоек!
Конечно, с Вахрушевым боролись: и учсовет с ним толковал, и «буксир» к нему прикрепили, и родителей классная вызывала. Но всё напрасно, всё как об стенку горох… Родители в школу не являлись, от «буксира» Вахрушев бегал. А после того как мальчики пятого «Д», движимые чувством справедливого негодования, отлупили его за школой и пригрозили,
Сегодня, например, он даже не счел нужным подняться из-за парты, когда учитель вошел в класс.
«Ну я тебе!» – рассердился Саня, у которого настроение и без того было скверное. И хотя с детства Елена Николаевна наставляла сына, что никогда ничего не надо делать под горячую руку, Саня не сдержался…
– Садитесь, – кивнул он. – Вахрушев, к доске.
Второгодник нехотя вылез из-за парты и побрел между рядами. Он выслушал вопрос, взял указку и высокомерно взглянул на учителя…
– Ну? Я слушаю…
Вахрушев молчал.
Молчал и учитель географии. Молчал и все больше заводился. А Вахрушев и не замечал этого его опасного настроения.
– Говорить, что ли? – с ухмылкой спросил он.
– Говори.
Вахрушев ткнул указкой в Африку и сказал, что это Антарктида.
– Хрюшка, кончай придуриваться! – негодующе возроптали одноклассники в предчувствии новой двойки, а может, даже и единицы.
Но Вахрушев, конечно, не послушался и придуриваться продолжал: показал на Атлантический океан, заявив при этом, что Антарктиду омывает Аральское море…
– Правильно, – кивнул Александр Арсеньевич. – Молодец!
Неожиданная эта похвала Вахрушева озадачила: он сбился и замолчал.
– А дальше? – заинтересованно спросил Александр Арсеньевич. Внутри у него все кипело.
– Да не знаю я… – буркнул Вахрушев. – Вы мне лучше сразу «пару» ставьте.
– Доскребешься, Хрюкодав! – с угрозой пробормотали в среднем ряду.
– Дай дневник, – велел Александр Арсеньевич и с мстительным удовольствием поставил второгоднику «пять».
– Чего это?.. – заморгал Вахрушев редкими рыжими ресницами.
– А ничего! – отвечал Александр Арсеньевич грозно. – Я тоже вредничать умею, запомни! – И на глазах у замершего от изумления пятого «Д» занес неправедную пятерку в журнал.
– Санечка, к телефону, – позвала Елена Николаевна.
– Это вы?.. – неуверенно спросили в трубке.
– Это я… – подтвердил Саня, и они, как всегда, принялись молчать…
Наконец Юля отважилась и спросила:
– Простите, пожалуйста, а вы не знаете, откуда эта строчка: «Паситесь, мирные народы»?
Саня знал, ведь мама ему с детства прививала любовь к русской литературе.
– А что там дальше? – как-то напряженно поинтересовалась Юля.
– А вам зачем?
– Очень надо.
Саня сбегал за огромным старинным томом Пушкина.
Свободы сеятель пустынный,Я вышел рано, до звезды;Рукою чистой и безвиннойВ порабощенные браздыБросал живительное семя —Но потерял я только время,Благие мысли и труды…Паситесь, мирные народы!Вас– Спасибо! – трагическим голосом поблагодарила его Юля. И, помолчав, добавила: – Мы так и знали!.. Он опять нас оскорбил!
Кто эти «мы», которых опять оскорбил «он», сомневаться не приходилось. Оскорблен был конечно же одиннадцатый «А». А оскорбитель был Матвей Иванович, Аристотель, – кто же еще!.. Все другие учителя предпочитали с одиннадцатым «А» не ссориться – себе дороже. Одиннадцатый «А» был дружен, своеволен и злопамятен. Давным-давно, когда одиннадцатый «А» был еще пятым «А», кто-то из учителей пожаловался на педсовете: «Это не дети, а сплошные древние греки какие-то! Работать с ними невозможно!»
Жалоба не лишена была оснований. Классным руководителем в пятом «А» был Аристотель, историк, влюбленный в Древнюю Грецию. О ней он мог говорить часами (и, без сомнения, это делал), а пятый «А» конечно же слушал развесив уши… Последствиями этого сверхпрограммного изучения античной истории были многочисленные и разнообразные хулиганские действия Аристотелевых учеников.
Как-то само собой произошло, что пятый «А» разделился. На первом ряду собрались поклонники Спарты. На втором – приверженцы афинской демократии. А на третьем утвердились скифы. Хитрые персы отсиживались на «Камчатке». Ряды воевали. Греко-персидские войны переходили в Первую Пелопоннесскую войну, которая, естественно, приводила ко Второй. Военные действия успешно развивались на переменах, захватывая порой и часть уроков. Главное сражение чаще всего происходило после занятий, в раздевалке. В результате Дария и Перикла влекли к директору, а второстепенные исторические лица отделывались замечанием в дневнике.
Время от времени племена и народы объединялись для восстания против Аристотеля, тирана и деспота. Аристотель был могуч, Аристотель был несокрушим! Разгневавшись и разгромив Афинский морской союз, он твердой рукой наводил порядок на Пелопоннесе, а хитрые персы сдавались добровольно, лицемерно утверждая, что они больше так не будут…
Пятый и шестой класс прошли в непрестанных войнах и бунтах. В седьмом ряды смешались: юная цивилизация взрослела, набиралась опыта, менялись ее представления о мире и о себе, рушились верные мужские дружбы до гроба, начиналось что-то непонятное… Дарий неизвестно за что поставил синяк Киру и пересел к Андромахе. Сократ забросил философию, отставил в сторону чашу с цикутой и стал носить портфель Оли Ивановой из седьмого «В». Унылый маленький и вечно всеми обижаемый толстячок, которого дразнили Гекатомбой, вдруг вытянулся, научился играть на гитаре и превратился в грозного и опасного скинхеда, грозу окрестностей. Его теперь боялись. Драться он любил и умел.
После девятого ряды поредели: хитрые персы ушли в ПТУ, Дарий поступил в суворовское, Кир – в художественное. Однако воинственный дух остался: одиннадцатый «А» решительно боролся за свои права и терпеть не мог, чтоб его поучали. Педагогический коллектив с этим смирился. Только Аристотель не желал по достоинству оценить своих воспитанников – говорил им колкости и делал всякие неуместные замечания… В общем, совершенно не считался с тем, что они уже взрослые, и продолжал угнетать.
– Мы сегодня сразу поняли, что он нам что-то очень унизительное сказал, – нажаловалась Сане Юля. – Даже поняли, что это из Пушкина, искали-искали… Но никто не нашел – мы по первым строчкам искали… Но это ему так не пройдет!