Белая львица

Манкелль Хеннинг

Он втащил ее в гостиную, швырнул на диван. Матильда хотела было помочь матери, но Клейн гаркнул, чтобы она не двигалась с места.

Сам сел на стул перед Мирандой. Темнота в комнате вдруг опять привела его в ярость. Он вскочил, зажег все лампы. И увидел, что из носа и изо рта у Миранды течет кровь. Снова сел на стул и уставился на нее.

– Из твоего дома вышел мужчина. Чернокожий. Что он здесь делал?

Она не отвечала. Даже не смотрела на него. На кровь, которая текла по лицу и капала на пол, она вообще не обращала внимания.

Ян

Клейн подумал, что все это бессмысленно. Что бы она ни сказала и ни сделала, она предала его. Дорога кончилась. Дальше пути нет. Что делать с Мирандой, он не знал. Не мог представить себе, чем ей отомстить. Посмотрел на Матильду. Та по-прежнему не шевелилась. На лице у нее застыло выражение, какого он прежде никогда не видел. Не понимал, что оно означает. И от этого тоже чувствовал неуверенность. Затем он обнаружил, что Миранда смотрит на него.

– Я хочу, чтобы ты ушел, - повторила она.
– И я не желаю больше видеть тебя. Это твой дом. Ты можешь остаться, но тогда уйдем мы.

– Никто отсюда не уйдет, - сказал он.
– Я хочу только, чтобы ты все рассказала.

– Что ты хочешь услышать?

– С кем ты разговаривала. Обо мне. Что сказала. И почему.

Она смотрела ему прямо в глаза. Кровь под носом и на губах уже свернулась и почернела.

– Я рассказывала о том, что находила в твоих карманах, когда ты спал здесь. Я слушала, что ты говорил во сне, и записывала. Может быть, это не имеет значения. Но я надеюсь, что это приведет к твоей гибели.

Миранда говорила чужим, хриплым голосом. И он понял, что таков ее настоящий голос, а тот, каким она говорила все эти годы, был притворным. Все было притворным, он уже вообще не находил искренности в их взаимоотношениях.

– Чем бы ты была без меня?

– Возможно, я бы уже умерла. А возможно, была бы счастлива.

– Ты жила в трущобах.

– Думаю, мы способствовали тому, чтобы их снесли.

– Не приплетай сюда мою дочь.

– Ты - отец ребенка, Ян Клейн. Но дочери у тебя нет, у тебя нет ничего, кроме собственной гибели.

На столике между ними стояла стеклянная пепельница. Теперь, когда у него не осталось слов, он схватил ее и с размаху швырнул Миранде в лицо. Она едва успела увернуться. Пепельница упала рядом с ней на диван. Ян Клейн вскочил на ноги, отшвырнул столик, снова схватил пепельницу и занес над ее головой. В этот миг он услышал странный звук, шипящий, словно звериный. Матильда шагнула вперед и что-то шипела сквозь зубы, он не разбирал слов, но видел в ее руках оружие.

Матильда выстрелила. Пуля ударила Яна Клейна прямо в грудь, и он как подкошенный рухнул на пол. А они стояли и смотрели на него - это было последнее, что различил его гаснущий взгляд. Он пытался что-то сказать, пытался удержать жизнь, которая стремительно уходила. Но уцепиться было не за что. Не за что.

Облегчения Миранда не ощущала, но и страха не испытывала. Посмотрела на дочь - та повернулась к мертвецу спиной. Миранда забрала у нее пистолет. Потом пошла к

телефону и позвонила человеку, который приходил к ним и которого звали Схееперс. Она еще раньше звонила ему и оставила листок с номером возле телефона. Теперь она поняла, почему так поступила.

Ответила женщина, назвала свое имя: Юдифь. Потом позвала мужа, который тотчас взял трубку. Он обещал немедля приехать в Безёйденхаут и попросил Миранду ничего не предпринимать до его появления.

Юдифи Схееперс объяснил, что с обедом придется подождать. Но не сказал почему, а она расспрашивать не стала. Ведь скоро все кончится, он сам сказал накануне. Жизнь опять вернется в давнюю колею, они опять поедут в парк Крюгера и посмотрят, там ли еще белая львица и все так же ли они ее боятся. Схееперс связался с Борстлапом, обзвонил несколько номеров, пока разыскал его, сообщил адрес, но просил не заходить в дом, подождать его самого.

Когда он приехал в Безёйденхаут, Борстлап ждал на улице, возле своей машины. Открыла им Миранда. Провела в гостиную. Схееперс положил руку на плечо Борстлапа. До сих пор оба не проронили ни слова.

– Мертвец, который лежит там, - это Ян Клейн, - сказал Схееперс.

Борстлап ошеломленно воззрился на него, тщетно ожидая продолжения.

Ян Клейн был мертв. В худом, чуть ли не изможденном лице ни кровинки. Что здесь произошло - преступление или трагедия?
– думал Схееперс. Но пока не нашел ответа.

– Он ударил меня, - сказала Миранда.
– И я его застрелила.

Когда она произносила эту фразу, Схееперс случайно посмотрел на Матильду. И заметил, что слова матери удивили ее. Яна Клейна застрелила Матильда, сообразил он, дочь застрелила отца. Ян Клейн бил Миранду, свидетельством тому синяки и кровь на ее лице. Успел ли он понять?
– подумал Схееперс. Успел ли понять, что умирает и что его родная дочь держит в руках оружие, которое принесло ему смерть?

Ни слова не говоря, Схееперс знаком предложил Борстлапу выйти с ним вместе на кухню. И закрыл дверь.

– Меня не интересует, как вы это сделаете, - сказал он.
– Но вы должны вывезти труп и сделать так, чтобы все выглядело как самоубийство. Ян Клейн сидел под арестом. Это оскорбило его. И, спасая свою честь, он покончил с собой. Вполне приемлемый мотив. Пресечь слухи, связанные с разведслужбой, обычно труда не составляет. Желательно сделать все это сегодня же вечером или ночью.

– Я рискую своей должностью, - сказал Борстлап.

– Даю слово, что вы не рискуете ничем, - ответил Схееперс.

Борстлап долго смотрел на него, потом спросил:

– Кто эти женщины?

– Вы вообще никогда их не встречали.

– Все дело, конечно, в безопасности ЮАР, - сказал Борстлап, и Схееперс расслышал в его голосе усталую иронию.

– Да, совершенно верно.

– Опять фабрикуем ложь, - сказал Борстлап.
– Наша страна просто конвейер, который фабрикует ложь, круглые сутки. Что же будет, когда все это рухнет?