Белая малина Сборник повестей)
Шрифт:
Когда я вернулся с родника, Бади и Дунетхан уже были дома.
— Что так скоро? Или не застали Годзегка?
— А кто бы нам тогда вот это дал?
Дунетхан поставила около меня ведро с вишнями. Спелые, лучше, чем наши.
— Зачем взяли?
— Она заставила нас взобраться на вишню! Правда, Бади?
— Ну, конечно. Дунетхан отказывалась, а она все равно принесла лестницу. Сама хотела нам нарвать…
— Ладно, верю. Только скажите мне вот что: кто под печку вишни спрятал?
Дунетхан удивленно посмотрела на меня:
— Какие вишни?
— В
— Не надо их трогать! Я спрятала их для Баппу!
Я вбежал в комнату и вынес банку.
— На, посмотри на них!
Дунетхан растерялась. Бедная, как она ждет Баппу! И к Дзыцца часто пристает — когда он приедет? А Дзыцца каждый раз в ответ что-нибудь придумывает.
— Я свежих нарву и спрячу.
— И опять они сгниют.
— Нет. Дзыцца сказала, что он приедет, когда вишни почернеют.
Ну, что еще скажешь? Дзыцца и мне так же говорит. Но что-то не сбываются ее слова. Однажды мы с ней пасли скот за селом. Я опять заговорил о Баппу. Я его даже и не помню как следует, и мне так хочется его увидеть! Дзыцца говорит, что я похож на него, что глаза у него были голубые-голубые, а взгляд такой суровый, что человеку становилось не по себе. Однако сердце у него было очень доброе. Он любил людей, друзей у него было много. Шутник он был, до сих пор вспоминают о его проделках.
Как-то Баппу вернулся из леса, дрова привез. Около дома, в тени, сидели его отец Чермен и сосед Хашмел. Старики вспоминали свою былую удаль. Они настолько увлеклись разговором, что даже не слышали, как подъехал Баппу.
— Повез я картошку в Моздок. — рассказывал Хашмел, — выменял ее на пшеницу. Домой пришлось возвращаться уже поздней ночью. Была очень темная эта ночь. Ничего не видно. Переправился через Терек на пароме. Проехал километра два, смотрю — лошади еле тащат повозку. Дергаю вожжи — не помогает. Стали — и ни с места. А потом вдруг начали рваться куда-то в сторону…
Хашмел рассказывал так увлеченно и так живо жестикулировал, что Баппу засмотрелся на него.
— И как ты думаешь, Чермен, чего они испугались?
Чермен не знал, что и думать.
— Волков! — выкрикнул Хашмел, да так, будто эти волки только что спустились с Уалмардтыбыла и направляются к ним. — Целых четыре! Глаза, как красные огни, горят. Идут прямо на нас. Потому и лошади остановились. Я не долго думая схватил двустволку…
В это время Баппу взял с повозки свое ружье и выстрелил в воздух.
Старики сразу растянулись на земле. И лежат. Первым зашевелился Хашмел. Сел, ощупал себя, опомнился… А Чермен все еще лежит. Хашмел оглядел его с ног до головы и шепнул на ухо:
— Крови не видно, Чермен…
Тут и Чермен очнулся. А Баппу из-за угла поглядывает на них да тихонько посмеивается.
Дзыцца мне часто рассказывала такие истории. Очень веселый был наш Баппу. Мужчины говорили, что Баппу нигде не пропадет. Однако многие уже вернулись с войны, а его до сих пор нет. Дзыцца у тех, кто вернулся, спрашивала о Баппу, но никто его не встречал. Уже четыре года прошло, как кончилась война, а мы все еще ждем, не теряем надежды…
Да, я же хотел рассказать, как мы скот
Овцы спокойно щипали травку. Я, опершись на палку, глядел за ними. Смотрю, из-за бугра показался военный. Сердце так и подпрыгнуло: а вдруг Баппу?! Я бросился ему навстречу, мне даже показалось, что я узнаю его. И Дзыцца подошла поближе. А военный, тяжело ступая, прошел мимо нас. Поздоровался по-русски. Наверно, из Джермецыкка — там русские живут. С тех пор как увижу военного, сразу отца вспомню. Дунетхан тоже ждет его, потому и вишни для него спрятала. Дунетхан умеет делать тайники. И не так-то просто их найдешь. Перед Новым годом Дзыцца обычно печет пирожки. Мы с Бади тут же их съедаем. А Дунетхан то там спрячет пирожок, то здесь… В конце концов я все-таки их нахожу, и тогда дело кончается слезами. И сейчас для вишен нашла хорошее место, думала, что никто не разыщет ее тайник. Да никто бы и не разыскал, если бы я не затеял уборку.
Я вынес банку с вишнями и снова закрыл дверь на замок.
— Зачем запираешь?
— Чтобы вы не пачкали. Я сегодня целый день убирал.
Скрипнула калитка. Дзыцца идет. Девочки, обгоняя друг друга, побежали ей навстречу, повисли на ней.
— Подождите, — улыбается Дзыцца, — дайте мне пройти!
Бади схватила ее сумку и волочит по земле. Дзыцца присела на ступеньки. Бади сразу полезла к ней на колени.
— Ну вот, — вздохнула Дзыцца. — скоро невестой станешь, а все на руки!
Но Бади, не отвечая, устроилась поудобнее. Дзыцца одной рукой прижала ее к себе, другой — обняла Дунетхан. Я сел рядом с Дзыцца и с нетерпеньем жду, когда же она войдет в дом. Но Дзыцца вечером любит посидеть здесь. Усталость понемногу проходит, и тогда она берется за домашние дела.
Но вот Дзыцца и отдохнула.
— А почему дверь на замке? — удивилась она.
А я уже тут, с ключом.
— Сейчас открою…
Как же довольна была Дзыцца, когда увидела, как я все убрал в доме! Дунетхан и Бади тоже хвалили меня. Всем это было приятно.
Ничего, Дзыцца. Я еще много раз порадую тебя. Все простишь мне. Даже то, что я курил однажды. Она тогда очень рассердилась. Будто, кроме меня, никто никогда не курил. Агубе и сейчас курит, и Хадзыбатыр, и Хаматкан… Зачем так волноваться из-за этого? Боится, что плохим человеком вырасту. А чего бояться? Я больше никогда не обижу тебя, Дзыцца. И курить не буду. Видишь, как я хорошо все убрал. А ведь мальчишки никогда этими делами не занимаются. Как же! Чтобы Хадзыбатыр когда-нибудь вымыл тарелки! Или Хаматкан!..
III
Сквозь сон слышу какой-то шум. Так сладко мне спалось. Я не в силах открыть глаза, хочу снова окунуться в мягкие волны сна. Но нет, под самыми окнами раздаются мальчишечьи голоса. Интересно, чего они не поделили?
Встал, выглянул в окно. Резкий солнечный свет ударил мне в глаза, так что я на мгновенье зажмурился.
Дзыцца, наверно, давно ушла на работу. И сестричек не видно, тоже куда-то убежали. Каждое утро меня приходится будить: утренний сон особенно сладок. Но хочешь не хочешь, а вставать приходится.