Белая перчатка
Шрифт:
– Стаббс! – вскричала Лора.
Глава 35
ЗАГОВОР
Каково было бы удивление сестер, если бы они могли проникнуть взором за ограду парка и заглянуть на лесистые склоны мили за две к северо-западу от Бэлстрода!
По проселочным дорогам и тропинкам, соединяющим города Эксбридж и Биконсфилд с близлежащими селениями – Фулмир, Сток, Хеджерли и двумя Челфонтами, – они увидели бы не двух путников, а по меньшей мере двадцать; они ехали верхом и большей частью поодиночке; лишь изредка можно было увидеть группы по два, по три человека.
Все
Один за другим путники въезжали в ворота и, приблизившись к дому, молча слезали с коней и отдавали поводья трем слугам, которым было поручено смотреть за лошадьми. Затем они проходили под аркой высокого портала, где их встречал юный темнокожий слуга и, не говоря ни слова, провожал по тускло освещенному коридору до дверей большого зала. Одежда и осанка этих молчаливых, угрюмых гостей выдавала людей знатного происхождения, а их запыленные плащи и ботфорты свидетельствовали о том, что им пришлось проделать немалый путь, чтобы попасть в Каменную Балку.
Странным казалось, что такие знатные кавалеры путешествуют без слуг, однако люди, исполнявшие обязанности конюхов, не выражали по этому поводу ни малейшего удивления и, молча приняв из их рук поводья, отводили лошадей в конюшню.
Ни один из людей, выполнявших обязанности конюхов, не был одет подобающим образом, и по всему было видно, что они непривычны к этому делу.
Двое были в обычной крестьянской одежде, и по некоторым признакам, если приглядеться повнимательнее, в них можно было узнать лесорубов. Это были наши знакомцы – Дик Дэнси и его помощник Уилл Уэлфорд.
По внешнему виду третьего трудно было определить род его занятий. Его одежда представляла собой какую-то странную смесь различных частей, которые отнюдь не подходили одна к другой и принадлежали, по-видимому, совсем разным людям. На нем были высокие ботфорты из прекрасной коричневой кожи, с красивыми белыми отворотами, вполне достойные красоваться на ногах какого-нибудь изящного кавалера; плисовые штаны, доходившие до колен, представляли странный контраст с этими великолепными ботфортами. Из-под пояса штанов вылезала сорочка тончайшего полотна, но далеко не безупречной чистоты; поверх был накинут камзол из грубой сермяги, с прорезями на рукавах, подбитый плисом. В довершение ко всему и в полном несоответствии со всей остальной экипировкой, поверх камзола красовался широкий кружевной воротник, а из рукавов торчали кружевные манжеты, причем и то и другое имело такой вид, как будто их вытащили из корзины с грязным бельем, не дождавшись стирки и глажения.
Прибавьте еще к этому наряду высокую фетровую шляпу, с обтрепанными полями и полинялой лентой, но без единого пера, – и вы получите полное представление о костюме третьего человека, исполнявшего обязанности конюха в доме на Каменной Балке.
Если бы подъезд был освещен и приезжие могли разглядеть черты этого столь необычно одетого конюха, возможно, многие из них задумались бы, прежде чем решиться отдать на его попечение своего коня, ибо в высокой, статной фигуре, которая различными
Но в темноте Грегори не грозила опасность быть узнанным, и он преспокойно выступал в почтенной роли конюха, нимало не думая о том, что его могут изобличить.
К тому времени, как большие часы на челфонтской церкви отзвонили двенадцать, в ворота старого дома на Каменной Балке уже въехало по меньшей мере два десятка всадников; но стук подков, доносившийся с дороги, свидетельствовал, что еще кто-то из запоздавших торопится и шпорит коня.
Примерно в это время два всадника, въехавшие вместе в ворота, подъехали к дому. Подобно всем остальным, они сошли с лошадей и отдали поводья двум людям, подошедшим, чтобы принять их.
Лошадей повели в конюшню, но всадники, вместо того, чтобы пройти под арку портала, как это делали все, дождались, пока конюхи с их лошадьми исчезли из виду, после чего, переглянувшись с третьим конюхом, который сделал им знак следовать за ним, пошли сначала вдоль фасада, а затем, обогнув дом, подошли к нему с задней стороны.
Если бы даже светила луна, трудно было бы узнать, кто были эти приезжие, не пожелавшие войти в дом с парадного крыльца. Оба они с ног до головы были закутаны в широкие плащи, но, так как ночь была теплая, вряд ли можно было предположить, что они предусмотрительно укрылись от надвигающейся грозы.
Зайдя за дом, человек, шедший впереди, остановился и поглядел через плечо на своих спутников. Яркая вспышка молнии озарила его лицо: это был лесоруб Уилл Уэлфорд.
Он был бледен как полотно; эта мертвенная бледность изобличала нечистую совесть, а глубоко посаженные водянистые глаза, сверкавшие из-под белых бровей, придавали его безобразным чертам какое-то дьявольское выражение.
Молния осветила также лица обоих кавалеров. В одном из них можно было узнать красивое лицо капитана Скэрти, которое в этом ослепительном свете казалось таким же неестественно бледным, как и лицо их проводника. Другое, лицо туповатое и румяное, принадлежало корнету Стаббсу.
Уэлфорд сделал им знак поторопиться.
– Идите скорее, нельзя ни минуты мешкать! – тревожно и опасливо прошептал он. – У этого индейского чучела глаза на затылке, и ежели он вас увидит, так сейчас же поведет к остальным, а ведь это вам вряд ли подойдет.
– Нет, это нам совсем не подходит, – пробормотал Скэрти, прибавляя шагу. – Наше присутствие там испортит все дело. Веди, не бойся, приятель, мы от тебя не отстанем!
И они молча зашагали вперед. Стаббс еле-еле поспевал сзади.
Так они обошли правое крыло дома – молча, бесшумно, словно шайка грабителей, собирающаяся произвести взлом.
Даже если бы кто-нибудь и попался им на пути, вряд ли их можно было заметить в этом предгрозовом мраке; но кругом не было ни души, и некому было увидеть, как они крадучись обогнули дом и проскользнули в маленькую боковую дверь, открывавшуюся в тесный проход, и очутились в нежилой части дома – в маленькой, темной комнатке с наглухо закрытой грязной стеклянной дверью, ведущей в большую залу, где собрались гости Генри Голтспера.