Белая пушинка (сборник)
Шрифт:
Космонавты подошли к иллюминатору. Среди миллионов звезд в безднах космоса ярко сверкал Сириус. Все трое молчали, понимая, что словами невозможно передать всю значительность этой минуты. Сильные руки друзей встретились в крепком пожатии в знак нерушимой дружбы и борьбы за победу человеческого разума над силами природы.
(Перевод А.Лубо)
Ион Хобана
ЛУЧШИЙ ИЗ МИРОВ
Лежащий
«Интересно, какие у него глаза, голубые или зеленые?» подумал профессор и, выключив ультразвуковой душ, вложил под веки контактные линзы. Потом он твердым шагом подошел к операционному столу. Теперь все его мысли сосредоточились на одном: он должен вернуть жизнь преждевременно умершему человеку, впервые в медицинской практике применив новый метод лечения.
Ассистент повернул выключатель, и свет медленно погас. Операционный стол постепенно принял почти вертикальное положение. Казалось, космонавт вот-вот шагнет по прозрачному полу.
— Включить приборы! — приказал профессор, и на экране зажглось море зеленых искр. Их движение поначалу было хаотичным, но постепенно они сложились в изображение поврежденного участка мозга космонавта. Профессор внимательно изучал тончайшие детали мозговой структуры. Да, диагноз кибернетической установки подтвердился: тяжело травмированы центры памяти.
В прозрачном сосуде были заранее заготовлены клетки искусственного мозга для замены поврежденных. Эти клетки создавались по модели еще живых клеток мозга пациента. Сегодня впервые профессор должен был попытаться заменить часть самой высокоорганизованной материи. До сих пор подобные опыты он проводил только на животных, и результаты не всегда были положительными. Конечно, нужно бы еще несколько месяцев для дальнейших опытов, и все же ждать нельзя было ни минуты…
В зеленоватом полумраке казалось, будто космонавт просто спит. Но сердце не посылало в артерии животворный ток крови. Гипотермия поддерживала слабое равновесие на краю пропасти. Еще несколько минут, и клиническая смерть станет необратимой.
Профессор натянул перчатки электронного манипулятора и внимательно вгляделся в изображение на экране. Блестящие скальпели, пинцеты и аппарат для накладывания швов приблизились к разбитому черепу. Выполняя волю человека, они совершали точнейшие движения.
Процесс выздоровления протекал значительно медленнее, чем ожидалось. Хотя пересадка прошла удачно и возвращенное к жизни сердце билось ритмично, сам больной, казалось, не проявлял ни малейшего желания выздороветь. Вначале, несколько окрепнув, он попросил принести ему диктофон, перо и бумагу. Но теперь все это валялось в углу, а космонавт целыми днями неподвижно лежал и молчал.
Прошло две недели. Как-то профессор заглянул к нему после обычного обхода. Усевшись в кресло возле кровати больного, он попытался вызвать его на разговор.
— Я пришел пожурить вас…
— Ваше право, — вяло ответил космонавт, продолжая разглядывать потолок. — Вы хотите сказать, что вернули мне жизнь, что я должен быть признателен и так далее и тому подобное…
— Не пытайтесь обидеть меня, — добродушно возразил профессор, удобнее устраиваясь в кресле.
— А меня меньше всего интересует, обидитесь ли вы… да и вы сами.
Космонавт грузно перевернулся на бок, словно проверяя эластичность матраса.
«Большой ребенок!» — подумал профессор, и на его губах мелькнула улыбка. Затем он совершенно спокойно сказал:
— А вот меня очень интересуете и вы, и ваше здоровье.
— Ну, разумеется. Ведь речь идет о космонавте, открывшем пять планет.
— Не только поэтому! Речь идет о человеке, который не хочет жить. Мой ассистент убежден, что ваша апатия объясняется какой-то еще не обнаруженной нами травмой нервной системы. А я считаю…
— Меня не интересует, что вы считаете. Я хочу спать, прервал его космонавт.
«Я пошел по неправильному пути, — подумал профессор, придется менять тактику».
— Хорошо. Не буду с вами спорить, — сказал он. — Меня достаточно утомили корреспонденты, чтобы я еще мог воевать и с…
— Вы изложили им свои предположения? И они согласились с ними? Ну-с, что же будет дальше? Появятся статьи с сенсационными заголовками или решено ограничиться намеками между строк?
Профессор вытащил сначала из правого, а затем из левого кармана пиджака несколько вечерних газет.
— Если это вас интересует, посмотрите сами.
Космонавт не удостоил его ответом. Профессор встал.
— Я покину вас на несколько минут. Мне нужно повидать еще одного больного.
И, словно предупреждая возражение собеседника, повторил:
— Только на несколько минут!
Казалось, никто не прикоснулся к газетам, оставленным у изголовья больного. Однако от внимательного взгляда профессора не ускользнуло, что сейчас они лежали в ином порядке. Было ясно, что их спешно перелистали. А газета «В мире космоса» была даже открыта на второй странице, на статье, озаглавленной «Космонавт выздоравливает». Она начиналась следующими словами: «Как нам сообщил главный врач, жизнь пилота вне всякой опасности. Скоро герой космоса сможет снова…»
— Час вечернего дождя, — с грустью сказал профессор. Когда-то дождь вдохновил меня на первые стихи, а теперь он напоминает мне о ревматизме, от которого почтенные коллеги так меня и не избавили. Впрочем, я сам виноват. Лет пятьдесят назад, во время экскурсии на Венеру…
— Неужели вы думаете, профессор, что я поверю, будто у вас нет других забот и вы пришли болтать со мной от безделья?
— Нет, но я хочу, чтобы вы поверили: ваше выздоровление очень важно и не только для вас одного!