Белая рабыня
Шрифт:
— Я понимаю, мисс.
— Поэтому ты сделаешь сейчас вид, будто я подходила к тебе всего лишь с просьбой принести мою мантилью, ладно?
— Слушаюсь, мисс.
Бенджамен тут же отправился выполнять приказание. Как только он вышел из поля гипнотического обаяния этой юной леди, у него в душе зашевелились непонятные сомнения. Он не мог понять, почему, хотя мисс Лавиния не заставила его сделать ничего дурного, он чувствует, что поступил не слишком хорошо. Он решил так, чтобы избавиться от всех этих сомнений: если почувствует, что данное
Несмотря на все приложенные усилия, дону Мануэлю не удалось оказаться за столом рядом с Элен. Такая сложность этикета вынудила его оказаться рядом с черноволосой красавицей. Обменявшись с нею несколькими репликами, он понял, что она им интересуется. И ему стало привычно тоскливо. Она была хороша собой, ничего не скажешь, но красота ее на его кастильский, южный взгляд была слишком банальна. Лавиния напоминала ему красавиц его родины. Внешность Элен, чисто английская, как он считал, впечатлила его намного больше. Так получилось, что Элен оказалась за столом напротив него и он имел, таким образом, возможность и дальше убеждаться в правоте своего первого впечатления.
Рядом с нею сидел ее брат. Они весело беседовали. Эта беседа доставляла им такое неподдельное наслаждение, что дон Мануэль почувствовал себя уязвленным. Что, собственно говоря, может быть такого увлекательного в беседе с братом, черт побери! При этом сидящая рядом миллионерша требовала внимания. Будучи дворянином до мозга костей, он не мог ей отказать в этом, хотя едва не скрипел зубами, отвечая на ее вопросы.
Лавиния откровенно развлекалась, засыпая его самыми глупыми вопросами, какие только можно было вообразить. Временами они были так нелепы, что, отвечая на них всерьез, можно было обидеть собеседницу. Но дон Мануэль был всецело поглощен своим раздраженным интересом к паре юных Фаренгейтов и не чувствовал, что стал объектом легкого розыгрыша. К концу застолья он был в бешенстве и одновременно изможден своей сложной ролью.
— Вы не согласитесь прогуляться со мною по парку, когда мы встанем из-за стола? — хлопая роскошными ресницами, спросила Лавиния.
Призвав на помощь всю свою сдержанность, дон Мануэль кивнул в знак согласия.
В тропиках темнеет рано. Колоссальная луна низко-низко повисла над олеандровыми кронами. Посыпанные мокрым песком дорожки парка нежно серебрились. Широкая лунная аллея пересекала Карлайлскую бухту; изнывали от собственного усердия цикады; со стороны апельсиновых рощ плыли свежие, ласкающие обоняние ароматы.
— Напрасно вы хмуритесь, сеньор спаситель. Я вытащила вас сюда, чтобы поговорить о ваших делах.
— О каких именно? — насторожился дон Мануэль. Слишком резко изменился тон Лавинии, из беспечно-щебечущего он сделался деловым и почти жестким.
— Не будем играть в кошки-мышки, я, как и многие из присутствующих, отметила те усиленные знаки внимания,
— Я нарушил какие-то неписаные правила?
— Нет, но кое-кого ваша настойчивость раздосадовала.
— Вы имеете в виду его высокопревосходительство?
Лавиния поправила мантилью на плечах.
— Как отреагировал сэр Фаренгейт, я не знаю, я не следила за ним.
— Тогда… — Дон Мануэль задумчиво потер горбинку своего носа. — Тогда мне ничего больше не приходит в голову.
Они стояли на берегу небольшого ручья, вытекавшего из родника, бившего чуть выше по склону горы.
— А у вас не вызвало удивления то, как ведет себя по отношению к своей сестре сэр Энтони?
— Признаться… в некоторые моменты — да! — воскликнул дон Мануэль. — Но на что вы намекаете?
— Не на то, что вы сейчас подумали, это было бы действительно слишком.
— Но тогда в чем тут дело?! Я сейчас взорвусь, клянусь святым Бернардом!
— Ничего сверхъестественного, — мягко улыбнулась Лавиния, — тут даже никакой особой тайны нет. Сэр Энтони и мисс Элен — не брат и сестра.
Испанец молчал, осознавая смысл сказанного.
— Да, да, дон Мануэль, этот факт не в вашу пользу, но в вашу пользу то, что вы вовремя узнали об этом.
— И вы думаете, что между ними…
— Пока нет, Элен — моя ближайшая подруга и не скрывает от меня ничего, поэтому я могу говорить об этом уверенно.
— Но…
— Но, вы правы, надо спешить. Это началось совсем недавно — я имею в виду первые движения чувств. Барьер родственности, хотя и условной, все же дает себя знать. Они еще не успели объясниться, вы появились вовремя.
— Извините, мисс, но у меня складывается несколько другое мнение на этот счет.
— Вы намерены отступить? — с нескрываемым разочарованием в голосе спросила Лавиния.
— Нет, что вы. Как у всякого кастильца, у меня препятствия лишь подогревают азарт.
— Вот и прекрасно. И мы подошли к сути дела.
— Слушаю вас внимательно.
— Время у нас пока есть, но его у нас крайне мало. Нельзя дать их смутным намерениям кристаллизоваться. Они пока не подозревают, что с ними происходит, и вторжение со стороны решительного, оформившегося чувства решит дело.
— Вы рассуждаете как убеленный сединами стратег.
— Я оценила ваш комплимент, но продолжим обсуждение плана, который я наметила.
— Конечно, конечно, мисс.
— Послезавтра утром Энтони на несколько дней покинет Ямайку. Вечером того же дня покинете Ямайку вы, по возможности не афишируя этого события, и встанете на рейде Бриджфорда, это такой городок в десяти милях от Порт-Ройяла. Там у меня есть дом, в котором я сделаю возможной вашу встречу с Элен. И вы получите шанс произвести еще одно наступление на столь привлекательную для вас крепость. Вы все поняли?
— Разумеется.
Лавиния еще раз поправила мантилью и оглянулась в сторону освещенного особняка губернатора.