Белая Русь(Роман)

Клаз Илья Семенович

Единственного не понимал гетман, откуда берется у черни это безрассудное упрямство и воля к бою. Ведь знает она, что не устоять с вилами против пушек и закованных в латы рейтар. И все равно идет на смерть, как на праздник…

Вместе с канцлером приехал личный нунциуш папы Иннокентия X Леон Маркони. Со вчерашнего вечера в замке пинский войт пан полковник Лука Ельский. Это не ахти какой гость, и если его принял гетман Януш Радзивилл именно сейчас, то лишь потому, что находится Лука Ельский под покровительством гетмана Речи Посполитой пана Потоцкого. Ко всему, у полковника весьма важный разговор, который отложен на завтра, на утренний час.

Гостей встречали гетманша Амалия-Христина, польный гетман и пастор Ольха. По

причине прибытия шановных гостей замок был приведен в надлежащий праздничный вид. Дорожки и аллеи вокруг замка усыпаны свежим песком, слуги переодеты во все новое, в пруд запущены лебеди, присланные в подарок саксонским кюрфюстом Фридрихом. Гостям был устроен достойный прием. Из подвалов доставали дорогие французские вина, привезенные в Кейданы двадцать лет назад. Повара наготовили всяких блюд, какие подавались к столу его величества короля; из оранжерей в замок принесли розы, от которых разлился по многочисленным комнатам тончайший аромат. Когда опустились сумерки, тишину замка разбудили глухие выстрелы хлопуш и в густо-синем небе рассыпались бенгальские огни. Карнавал начался. Он обещал быть смешным и веселым.

С хохотом пробежала и растаяла в полумраке вереница девчат. Потешные, подпрыгивая, ловко переворачивались в воздухе, ходили на руках, с истерическим криком падали в траву, когда гремели хлопуши. Вдоль аллей из конца в конец мчались с факелами слуги, и едкий чад поглощал нежный, тонкий аромат французских духов. Когда на минуту утихали смех и шум, из замка летели в парк чарующие звуки мазурки.

— О, пани Мария-Луиза, как вы очаровательны при свете факелов! Вы божественны и прелестны! — с нескрываемой завистью воскликнула Амалия-Христина.

Пани Мария-Луиза показала белые зубы, кивнула головкой и, помахав веером, поплыла по аллее. Канцлер Ежи Осолинский лукаво улыбнулся: два года назад достопочтенный Ян-Казимир потешался над русским царем Алексеем Михайловичем. Тот на всей Руси искал себе суженую, и бояре осмотрели три сотни девиц… Ян-Казимир тоже не нашел себе достойной в Речи Посполитой. Привез из-за моря… Встретившись взглядом с гетманом Янушем Радзивиллом, канцлер сказал:

— Сейм отправил посольство в русские земли. Стало известно, что тайные переговоры ведет царь с харцизкой Хмелем.

— Стоило ли делать это, пан канцлер? — неопределенно пожал плечами гетман, бросая короткие взгляды на юную Марию-Луизу. — Царь нашим послам верить не будет и с черкасами дружбу не порвет.

Канцлер щелкнул сухими пальцами.

— Все это так. Но если царь возьмет Хмеля под свою руку? Сейм и Его величество новый король, которого изберем в ближайший час, должны знать об этом на год раньше.

— Хотелось бы, — задумчиво проронил гетман.

Все это понимает и видит Януш Радзивилл. Его не меньше волнует судьба Речи Посполитой, чем остальных государственных мужей. И земли его ближе других к московскому царству. Но сегодня, в этот теплый и веселый вечер, он не хотел говорить ни о русском царе, ни о Хмельницком.

Да, сердцем чует гетман, что под боком у Речи Посполитой поднимается сильное государство, но разумом понимать этого не хотел. Еще бы! Три столетия мечами доказывала Речь Посполитая право на эти земли и не доказала. Рубить под корень надо было все племя схизматиков, испепелить Москву, как делали Чингиз и Батый. А теперь… Кто его знает, как будет теперь. Дурные вести пришли с Украины. Вослед за Желтыми Водами последовал Корсунь. Тех, которые не вернутся домой, уже отпели в костелах. За схизматиком поднимается вся чернь. И если сейчас без промедления не порешить Хмеля, то потом, когда русский царь возьмет его под свою руку, этого не сделать вовеки. Вместе с Украиной со временем может быть потеряна и Белая Русь. Не смотреть потешных и не слушать выстрелы хлопуш прискакал из Пинска полковник Лука Ельский. Как зараза, как мор, просачиваются черкасы с Украины на Белую Русь. Лазутчики несут в деревни

и города тайные универсалы Хмеля и мутят чернь да ремесленников. Доподлинно стало известно, что где-то под Гомелем появился казацкий загон. Пока он отсиживается в лесах и копит силы. А неровен час — выйдет в поле и покажет сабли.

В Москву само собой, а в свейское государство давно следовало послать тайных послов. Пусть бы понял Карл-Густав, что не будет Русь с ним в дружбе и не меньше посягать станет на его земли, как на польские. Сейчас, возможно, и не удастся склонить свейского короля, но купцам своим пусть бы строго наказал, чтоб в русские земли не ездили и торговли не вели.

Если с королем свейским надо вести разумную игру, то с крымским ханством куда проще. С татарами за талеры договориться можно. Им ясыр и выкуп нужны. Хмель даст — за ним пойдут. Надо думать, не очень хочет хан Ислам-Гирей, чтоб Украина сильной и независимой была. Невыгодно. Тогда навсегда будет заказана дорога к богатым русским землям. Но и могущество Речи Ислам-Гирею не по нутру. Боится хан, чтоб король не крепил дружбу с турецким ханством. А к этому идет. Купцы все больше тянутся на юг солнца.

В сердцах гетман Януш Радзивилл думал: пропади они пропадом, Украина и антихрист Хмель! Там нет земель радзивилловских. Пускай о ней пекутся пан Потоцкий и канцлер Речи Посполитой пан Ежи Осолинский. Гетман палец о палец не ударил бы, если б уверен был, что тут, на Белой Руси, будет все-спокойно. Януш Радзивилл понимает, что с Русью воевать придется рано или поздно. А прямая дорога на Москву не через киевские земли идет, а по Белой Руси.

Посланник папы Иннокентия X Леон Маркони привез приятную весть. Ватикан обещал прислать на нужды войны двести тысяч талеров. Если обещал — пришлет. И папе Хмель стал костью в горле. Отправляя Леона Маркони, папа тряс лысой тяжелой головой и грозился, что силой заставит попов принять унию. Да, там, в Риме, на словах сделать это весьма просто. А вот здесь… До встречи с канцлером Ежи Осолинским нунциуш Маркони побывал у саксонского кюрфюста Фридриха. Тот клялся, что так же не терпит Хмеля, и дал согласие нанимать в его землях ландскнехтов, если в том будет необходимость. А необходимость такая, очевидно, будет. Кроме Гомеля, в лесах под Оршей, Меньском и Слуцком бродят харцизки целыми шайками, нападают на маентки и предают огню маемость…

Гремят хлопуши, и красные искры, словно огненный дождь, летят на землю. В глубине парка и вдоль аллей полыхают факелы. Тихо играет музыка.

От реки потянуло ночной прохладой, и гетман Януш Радзивилл заметил, как слегка вздрагивали полные, круглые плечи пани Марии-Луизы.

— Прошу гостей в замок, — предложил Януш Радзивилл.

По натертому, сверкающему паркету пани Мария-Луиза ступала, как по тонкому льду. И на паркете, словно в зеркале, отражалось ее роскошное платье из черного фалюндыша — первосортной венецианской ткани. Она села в глубокое венское кресло и положила красивые смуглые руки на подлокотники, обитые бордовым бархатом. В бриллиантовом ожерелье, в дорогих перстнях, отделанных сапфиром и жемчугом, в золотых браслетах переливались и горели искорками десятки свечей, которые были расставлены в серебряных канделябрах. С мрачных полотен, одетых в дорогие французские багеты, смотрели на нее сморщенные старики в широкополых шляпах с перьями, усатые рыцари в латах и стыдливо улыбающиеся полуобнаженные дамы.

Канцлер Ежи Осолинский замер у кресла в голубом камзоле, искусно отороченном черной глянцевой тафтой. Манжеты камзола утопали в пене белоснежных кружев. Канцлер протянул руку к маленькому столику, отделанному слоновой костью, и поднял серебряный кубок. В кубке искрилась мальвазия.

Вслед за канцлером подняли кубки Януш Радзивилл, пастор Ольха. Щелкнул каблуками пан Лука Ельский, и серебряные шпоры тихо звякнули.

— Hex жые Речь!

— Hex жые!..

— За здрове пани Марии-Луизы!..