Белая скво

Рид Томас Майн

К нескольким здравомыслящим и беспристрастным поселенцам, на которых не действовали речи Элайаса, он подошел по-другому: обещал значительное увеличение их собственности или пространно рассуждал о неизбежном наступлении цивилизации. И если не добился их одобрения, то сделал так, что остальным их возражения казались ограниченными и эгоистичными.

Удержались только немногие упрямые и честные люди; с ними Элайас ничего не смог поделать. Они отказывались от всех его предложений, разоблачали его

ложные аргументы и высмеивали его доказательства; но их было мало, и они не пользовались влиянием.

Пока Элайас совершал свою мирную революцию в общественном мнении, кончилась осень и началась зима – если такое слово можно использовать там, где не бывает зимы в полном смысле этого слова. Закончилось и пребывание индейцев на холме. С приближением прохладной погоды племя Олуски снова упаковало свое добро, разобрало жилища и вместе с женами, детьми, лошадьми и скотом покинуло летний лагерь.

Вновь на фоне неба видны были только голые столбы.

Холм снова стал необитаем.

Но вскоре на вершине холма началась новая энергичная деятельность.

Вместо индейцев, с их раскрашенными перьями и примитивными украшениями, появились белые, столяры, плотники и другие ремесленники, вместе со своими помощниками-неграми.

На земле возвышались груды леса, камня и других строительных материалов, воздух звенел от веселых голосов рабочих.

И вскоре на том месте, где недавно стояли вигвамы индейцев, появился роскошный каркасный дом – большое сооружение, искусно построенное и великолепно отделанное.

Этот дом принадлежал Элайасу Роди!

Он получил согласие поселенцев на свой пиратский замысел. Только немногие выступили против. Но Элайас, воспользовавшись поддержкой большинства, наконец-то исполнил свое желание и захватил землю.

Глава XVII. САМОУВЕРЕННОСТЬ

Постоянный поселок племени Олуски выглядел гораздо внушительней временного лагеря из вигвамов у залива Тампа.

Восточной резиденцией семинолов служил город, построенный задолго до того, как испанцы высадились во Флориде, и здесь жило много поколений индейцев.

Вождь, вернувшись после долгого отсутствия, с удовольствием вступил под родительскую крышу.

Он был вдвойне доволен, потому что привел с собой своего племянника Вакору, который, думая о красивой двоюродной сестре, с готовностью принял приглашение.

Вот они сидят с зажженными трубками в доме, Сансута им прислуживает.

Вакора, глядя на проворную, стройную девушку, занятую домашними делами, нашел ее еще более прекрасной, и то, что она чувствовала его внимание, увеличивало ее прелесть.

– Я доволен, племянник, – говорил Олуски, – доволен, что ты снова среди нас. Я чувствую, что уже не молод: поддержка твоей

твердой руки мне в старости очень нужна.

– Я всегда к твоим услугам, дядя.

– Я это знаю. Если бы Олуски думал по-другому, он не был бы доволен. Твой двоюродный брат, Сансута, останется у нас. Ты должна его поблагодарить за это.

– Я ему благодарна.

– А Вакора благодарен за приветственную улыбку на устах Сансуты.

Девушка покраснела, услышав этот тонкий комплимент, и вышла, оставив двух вождей наедине.

– Ты сказал мне, Вакора, что дела в твоем племени идут хорошо и что в вашем доме советов мир и согласие.

– Да, дядя, как и во времена моего отца.

– Это хорошо, без согласия нет настоящей силы. У нас тоже так.

– Но Олуски ничего не говорил мне о бледнолицых с залива Тампа.

– Они по-прежнему наши верные друзья. Несмотря на все твои опасения, Вакора, Роди и колонисты верны своим обещаниям.

– Я рад слышать эти слова Олуски, – был ответ племянника.

– Я тебе не рассказывал, что белый вождь предложил мне продать холм.

– Продать холм? Какой холм?

– Тот, на котором мы ежегодно живем летом. Мы называем его холмом Тампа – из-за залива.

– Правда? Ему нужен и этот холм? – возмущенным тоном спросил молодой вождь.

– Да. Я созвал наш совет и передал его слова.

– И каков был ответ воинов?

– Таков же, как и мой. Отказ.

Вакора облегченно вздохнул.

– Когда я передал этот ответ белому вождю, он не рассердился, но встретил его, как друг.

– Действительно?

– Да. Он настоял на том, чтобы я принял его дары, и сказал, что дружба Олуски стоит больше земли.

– Но ты отказался от подарков? – оживленно спросил молодой индеец.

– Не мог: мой старый друг не принял отказа. Боясь оскорбить его, я согласился.

– Нужно было отказаться, дядя.

– Вакора так говорит, потому что подозрителен. Олуски не сомневается в том, что эти люди – друзья.

– Да, дядя, я подозрителен и всегда буду подозрителен по отношению к белому человеку. Белый человек ничего не дает, если не ожидает десятикратной прибыли. Он дает краснокожему стекляшки, а взамен требует золото.

– Во многих случаях это так, но не в этом. Белый вождь сделал мне ценный подарок, а в обмен просил только дружбу.

– Так он сказал. Но что он имел на самом деле в виду?

– Я вижу, что не убедил тебя. Я тебя не виню; но хотел бы, чтобы ты хорошо подумал, прежде чем осуждать. Целый народ не может отвечать за дела отдельных плохих людей.

– Я подумаю об этом. Если ошибаюсь, признаю это и поверю во все хорошее, что ты говоришь об этих людях.

– Ты говоришь, как настоящий мужчина, Вакора, и Олуски рад это слышать.