БЕЛАЯ СМЕРТЬ
Шрифт:
Я уверен, что такие люди, как Хансен, оставляют свою скучную родину под влиянием некоего неосознанного побуждения - ради жизни под синим небом и горячим солнцем среди смуглого или чернокожего народа. И все было бы прекрасно, но многие из этих людей, выросшие в атмосфере буржуазной морали, голого утилитаризма и здравого смысла, не могут принять ужасающей простоты своих желаний. Поэтому они скрывают свои мечты от мира и от самих себя. Они говорят о высоком заработке, потому что этот довод неоспорим, и мирятся с грязью азиатских городов, плохой
Во всяком случае, такая у меня теория. Поведение Хансена, кажется, подтверждало ее, потому что он сначала захотел присоединиться к нам, а потом стал думать о нашем деле вообще.
Он спросил о нашей работе, но Дэйн сказал ему только то, что мы ведем совместное с иранским правительством расследование. Дальнейшие расспросы ничего не прояснили, и Хансен остался явно недоволен этим. Поскольку его командировали в эту поездку, он хотел ясности. А так как ответы Дэйна были слишком туманны, он начал изобретать собственные объяснения.
– Ну ладно, - сказал он.
– Это все достаточно очевидно. Вы из ЦРУ, верно?
– Нет, - сказал Дэйн.
– Я не имею к ним никакого отношения.
– Это вы так говорите, - возразил Хансен.
– Секретность прежде всего, верно? Но где секретность, там, сразу видно, есть что прятать.
– Правда?
– Ну конечно! Я полагаю, что ваше дело как-то связано с Россией. Вы в ЦРУ всегда занимаетесь Россией. Вероятно, вы хотите разузнать о ракетах в Центральной Азии или поднять восстание в Туркменской Республике. Я угадал?
– Нет, - ответил Дэйн.
– Уверен, что угадал. Может, вам это неизвестно, но вообще-то в мире не приветствуют такую провокационную деятельность. Этот "У-2", десант на Кубу... Когда вы прекратите это безобразие? Вы нас всех втянете в ядерную войну. И кто тогда будет победителем? Нет, вы мне скажите - кто?
Дэйн тяжко вздохнул. Швед сказал:
– Пожалуйста, не поймите меня неправильно. Я хотя и человек западной культуры, но с Россией мне делить нечего. Это понятно или как?
– Да, - сказал Дэйн.
– Так почему вы продолжаете придерживаться этой опасной тактики?
Дэйн закрыл глаза, потом открыл их и обронил:
– Политика.
– Политика?
– Конечно, - произнес Дэйн подозрительно мягко.
– Учитывая сложившуюся политическую ситуацию, я не вижу, как мы можем действовать иначе. Единственная наша надежда - что результаты будут стоить риска.
– Так вы все-таки из ЦРУ!
– торжествующе воскликнул Хансен.
– И вы здесь для того, чтобы шпионить и подстрекать!
– Только не в Иране, - твердо заявил Дэйн.
– Конечно же не в Иране. Но вот в Туркменской Республике...
– Там готова почва для революции, - сказал Дэйн.
– Правда?
–
– И что же?
– Превосходную возможность поднять мятеж по всей Центральной Азии, - важно проронил Дэйн.
Хансен нахмурился и закусил губу.
– Мятеж... Но это может вызвать всеобщее термоядерное побоище.
– Ну, мы так не думаем, - утешил его Дэйн.
– Но вы не можете быть полностью в этом уверены!
– Не разбив яиц, омлета не сделать, - с нездоровым смешком проговорил Дэйн.
– Кроме того, если усиление военной напряженности окажется неизбежным, мы всегда сможем предложить русским несколько концессий.
– И какие же концессии вы можете им предложить?
– спросил Хансен.
– Ну, я не вправе вам это открыть, - ответил Дэйн.
– Это государственная тайна, вы же знаете. Но я полагаю, что вы читали Клаузевица.
– Нет. А что он написал?
Дэйн хихикнул и пояснил:
– Клаузевиц определил нейтральную страну как ту, которую можно отдать врагу без смущения.
– Это ужасно!
– возмутился Хансен.
– Но я полагаю, что вашим союзникам есть что сказать насчет этого.
– Полагаю, что так. Если мы им позволим.
Настало молчание. Потом швед изрек:
– Я не могу поверить, что вы настолько циничны. Заставить замолчать ваших союзников...
– Союзник, - сказал Дэйн, - это солдат на линии огня. Его достоинство в том, что им можно пожертвовать. Ну, как бы там ни было, а через несколько лет нам уже не понадобятся нынешние союзники.
– Почему же?
– Этого я вам сказать не могу. Я только напомню вам о том, что подтвержден факт существования разумной жизни на Марсе.
Хансен открыл рот. Потом он осознал, что над ним издеваются, и разразился потоком ругани. Выплеснув таким образом ярость, он некоторое время вел машину в угрюмом молчании. Наконец он с усмешкой сказал Дэйну, что это был отличный розыгрыш. В таком веселом расположении духа мы и въехали в Султанабад и обнаружили, что наконец-то догнали алтаев.
Глава 14.
Они расположились отдохнуть в лучшей кофейне Султанабада - пятеро беззаботных желтолицых туркмен. Перед ними горкой возвышалась жареная, с приправами говядина, дорогая городская роскошь. Седельных сумок при них не было, и они только посмеялись, когда мы спросили у них насчет Белого Порошка.