Белинда
Шрифт:
Тогда я решил вернуться к работе над большим холстом для следующей книги. Там был изображен заросший сад, по которому в поисках своего кота бродила Анжелика. Жирные блестящие зеленые листья, раскидистые ветви дубов, свисающий до земли мох, высокая трава, в которой прячется кот, злобным оскалом напоминающий саблезубого тигра.
Все это было надоевшим клише. Моим клише. На заднем плане свинцовое небо, густые заросли — я словно включил автопилот и несся на огромной скорости.
Когда около полуночи позвонили
Скорее всего, это кто-то из моих друзей, слегка перебрав, решил заглянуть на огонек или один неудавшийся художник хотел перехватить долларов пятьдесят. Эх, надо было просто оставить деньги в почтовом ящике! Он там их точно нашел бы. Не в первый раз.
Снова прозвенел звонок, но не настойчиво и резко, как он обычно звонит. Тогда это, должно быть, моя соседка Шейла пришла сообщить, что парень, с которым она вместе снимает квартиру, подрался со своим любовником и ей срочно нужна моя помощь.
«А что я могу сделать?» — мог бы сказать я. Но если бы я открыл дверь, точно пришлось бы идти. Или, что еще хуже, впустить их внутрь. Потом я непременно напился бы под аккомпанемент их перебранки. Потом мы с Шайлой легли бы в постель. В силу привычки, от одиночества, без особого желания. Нет, только не сегодня, не после Белинды. Об этом даже речи быть не может. Не буду отвечать!
Третий звонок. Такой же вежливый и короткий. Странно, почему бы Шайле не сложить руки рупором и не выкрикнуть мое имя?
И тут до меня дошло. Это Белинда. Наверное, она нашла адрес в моем кошельке. Потому-то он и лежал поверх брюк.
Я кубарем скатился по лестнице, преодолев два пролета, и распахнул входную дверь. Она уже успела отойти от дома и медленно брела прочь, все та же кожаная сумка болталась у нее на плече.
Она убрала волосы наверх, густо подвела глаза и накрасила губы темно-красной помадой. Если бы не кожаная сумка, похожая на сумку почтальона, я ее сразу и не узнал бы.
Как ни странно, она выглядела даже моложе своих лет. Может быть, благодаря пухлым детским щекам и длинной шее. Она казалась такой уязвимой.
— Это я, Белинда, — сказала она. — Помните меня?
Я открыл банку с супом и поставил в духовку стейк. Она сообщила, что у нее проблемы: кто-то взломал замок ее комнаты, и теперь она боится там ночевать. Такое уже случалось, и ей было страшно, что кто-нибудь опять вломится к ней в комнату. Унесли ее радиоприемник — единственную вещь, имевшую хоть какую-то ценность. Чуть было не украли ее видеокассеты.
Она ела суп с хлебом, щедро намазанным маслом, так жадно, будто приехала с голодного острова. При этом она практически не выпускала сигарету изо рта и то и дело прикладывалась к виски, который я ей постоянно подливал. На сей раз у нее были черные сигареты с золотым ободком. Русские. «Собрание блэк». Она ела и постоянно
— И где же эта комната со взломанным замком?
— В Хейте, — ответила она. — Знаете, это большая старая квартира. То есть была бы квартирой, если бы ее содержали в порядке. А так просто место, где детишки снимают комнаты. Настоящий клоповник. Нет горячей воды. У меня самая отстойная комната, потому что я въехала последней. У нас есть общие ванная и кухня, но нужно быть сумасшедшим, чтобы там готовить. Завтра куплю себе другой замок.
— Но почему ты живешь в таком месте? Где твои родители?
В свете кухонной лампы я отчетливо разглядел розовые пряди у нее в волосах. А ногти были покрыты черным лаком! И все это она успела за один вечер. Полностью сменила имидж.
— Там все же почище, чем в задрипанных общагах, — ответила она, аккуратно положив ложку и не став дохлебывать суп прямо из тарелки. Ее длинные ногти выглядели устрашающе. — Можно, я останусь здесь на ночь? В Кастро есть хозяйственный магазин, где я смогу купить замок.
— Но ведь так опасно жить в подобных местах!
— Уж кому, как не мне, об этом не знать! Я собственноручно установила решетки на окнах.
— Тебя могут изнасиловать.
— Не надо так говорить! — остановила она меня взмахом руки.
Неужели за ее маской спокойной уверенности кроется страх? Еще одно облако сигаретного дыма.
— Тогда какого черта…
— Не берите в голову. Мне бы только перекантоваться одну ночь.
Ее сдержанные манеры куда-то исчезли. Типично калифорнийская речь. Она могла быть откуда угодно. Но голос ее все равно звучал как масло.
— Но ведь наверняка можно отыскать место и поприличнее!
— Здесь дешево. И это моя проблема. Договорились?
— Разве?
Она отломила очередной кусок французского батона. Макияж наложен весьма умело, но уж больно он устрашающий. А ее черное платье из мягкого габардина, наверное, куплено в магазине винтажной одежды. Или получено в наследство от бабушки. Платье плотно обтягивало грудь и руки. На бархотке на шее не хватало нескольких пайеток.
— Где же все-таки твои родители? — спросил я, повернувшись к плите, чтобы проверить стейк.
Она прожевала батон и посмотрела на меня. При этом лицо ее приняло какое-то жесткое выражение. Густо наложенная тушь делала его еще жестче.
— Если вы не хотите, чтобы я осталась, могу уйти. Я все правильно пойму, — сказала она.
— Я хочу, чтобы ты осталась. Но я все же хотел бы знать…
— Тогда не спрашивайте меня про родителей.
Я не ответил.
— Еще раз заикнетесь об этом — и я уйду, — спокойно проронила она. — Самый удобный способ избавиться от меня. Без обид. Встану и просто уйду.