Bella Германия
Шрифт:
У Джульетты два дня ушло на получение заграничного паспорта. В субботу, в 19:22 поезд Винсента прибывал на Центральный вокзал. Джульетта должна была ждать на перроне, с чемоданами. Молодые люди рассчитывали сесть в вагон раньше, чем ее семья успеет понять, что к чему.
На перевале Бреннер лежал снег. Был холодный ноябрьский день. Солнце уже зашло, когда Винсент вышел на платформу Центрального вокзала. Вид кипящего жизнью большого города придал ему сил. Если Мюнхен встречал прибывающих гарью угольных печей, то Милан будто пропитался запахами позднего лета. А они в сознании Винсента были навсегда связаны с Джульеттой.
Огромный вокзал так и кишел народом. Люди спешили
Что-то явно пошло не так. Винсент ждал до половины девятого. Ноги в новых ботинках с тонкой подошвой заледенели. Винсент купил обувь за день до отъезда, не желая предстать перед любимой в растоптанных сапогах.
Она не пришла. Ночной поезд до Монако-ди-Бавьера – так итальянцы называли Мюнхен – отправился строго по расписанию. Винсент прошелся по вагонам и пробежал вдоль поезда снаружи в обратном направлении. Все напрасно. Когда красные огоньки последнего вагона поглотила ночь, отчаяние холодной рукой сжало его сердце.
Винсент взял такси до Навильо-Гранде. Старый канал лежал окутанный густым туманом. Мостовая перед тратторией, где летом стояли столики, пустовала. Люди сидели внутри, за запотевшими стеклами. Под ногами шуршала бурая листва. И мальчишки в этот час не играли с мячом на улице. Мир Джульетты был объят сном.
Дверь в подъезд оказалась незаперта. Джульетта жила на втором этаже, Винсент помнил это с тех пор, как впервые проводил ее до дома. Он поднялся по разбитой лестнице с холодными металлическими перилами. На лестничной площадке было темно. Ближайшая целая лампочка горела на четвертом этаже. В ее тусклом свете Винсент разглядел табличку на двери: «Маркони». Фамилия как у изобретателя телеграфа.
Винсент задумался. Что скажет он матери Джульетты, Джованни или Энцо, если дверь откроет кто-то из них? Во-первых, они его не поймут. Вероятность же того, что дверь откроет Джульетта, всего один к четырем. И это при условии, что она вообще дома. Возможно, что-то произошло с ней по дороге на вокзал. Что, если семья уже знает о ее бегстве? Или же Джульетта передумала в последний момент? Или они ее поймали? В таком случае ей нужна помощь, но звонить в дверь нельзя.
С другой стороны, Винсент хотел раз и навсегда покончить с ложью. Правда рано или поздно откроется, семье придется примириться с зятем-иностранцем. Палец завис над звонком сбоку от двери, но нетерпение победило, и Винсент нажал кнопку.
Ничего не произошло, звонок оказался сломан. Винсент постучал – получилось громче, чем ему хотелось. Открыл Джованни, и Винсент воспринял это как удачу, ведь брат Джульетты был посвящен в их планы. Но Джованни, похоже, не особенно обрадовался гостю. И лишь когда мать спросила его, кто пришел, и испуганная Джульетта выбежала из комнаты, Джованни вышел из оцепенения и вежливо поздоровался.
Взволнованная Джульетта что-то быстро сказала брату. Винсент не понял ни слова. В прихожую вышел Энцо, и девушка замолчала, умоляюще глядя на Винсента. Энцо недоверчиво смотрел на гостя. Винсенту всегда было не по себе под его тяжелым взглядом, но сегодня жених Джульетты смотрел мрачней обычного.
– Ты помнишь синьора Попометра? – весело спросил Джованни. – Он отвез в Германию нашу «изетту»!
Энцо кивнул и приветствовал гостя крепким рукопожатием.
– Добрый вечер, синьор Шлевиц, – по-итальянски поздоровалась Джульетта.
Что произошло? Винсент пытался прочитать ответ в ее глазах, но Джульетта старательно не смотрела на него. Она изменилась, стала другой. Винсент не мог понять, что именно не так. Скромное домашнее платье, черные волосы собраны на затылке; Джульетта выглядела бледней, чем
Семья ужинала, когда Винсент постучал в дверь. Мать Джульетты пригласила гостя к столу. Синьора Маркони была в доме главной, это Винсент понял сразу. Этой решительной женщине в простом платье в клетку подчинялись даже мужчины. У Кончетты были пронзительные глаза, рано состарившееся лицо несло отпечаток тяжелой крестьянской жизни. На шее на серебряной цепочке висел крест.
В целом обстановка квартиры напомнила Винсенту родительский дом в Силезии. Скатерть в красно-белую клетку, массивный буфет рядом с обеденным столом, голая лампочка, распятие в углу. На тесной кухоньке эмалированная газовая плита, запах сырой штукатурки, лука и бедности. Чисто и тепло – и на всем налет какой-то меланхолической мрачности, быть может, тени прошлого.
Винсент сел рядом с Джованни, напротив Джульетты, чувствовал он себя неловко. Синьора Маркони положила ему спагетти – таких длинных ему еще не доводилось есть.
– Sono i buoni rigatoni alle acciughe! – затараторила хозяйка. – Da noi, non si mangia la cucina milanese! Loro mangiano il riso. Noi no! Almeno una volta la settimana mangiamo il pesce. Siamo gente di mare! [27]
Джульетта не переводила. Молча смотрела в тарелку.
27
Такие хорошие ригатони с анчоусами! Мы не едим дома миланскую кухню! Представляете, они едят рис. Но не мы! Мы хоть раз в неделю едим рыбу. Морские души! (ит.)
– Come va la Isetta in Germania? [28] – спросил Джованни, ковыряя вилкой ригатони с рыбой и каперсами.
Винсент разобрал только «изетта».
– Isetta va bene [29] .
– Ti piace la pasta? `E buona? [30]
Паста – так они называют макароны.
– S`i, `e buona [31] .
28
Как «изетта» повела себя в Германии? (ит.)
29
«Изетта» хорошо (ит.).
30
Ты любишь пасту? Вкусно? (ит.)
31
Да, вкусно (ит.).
Но все было вовсе не хорошо. Пока Джованни разыгрывал клоуна, Энцо молча жевал, время от времени подливая вина в бокал Винсента, – вежливо, но без суетливости. Джульетта нервничала. Винсент ждал любого ответа – взгляда, жеста, намека. Но она замкнулась в себе. Или же – того хуже – отчаянно сдерживала, душила что-то, прорывавшееся наружу. Ее отсутствующий взгляд пугал Винсента. Он видел, что в сердце Джульетты бушует буря. Стыд – вот что мешало ей поднять глаза.
Мать хотела подложить ей пасты, но Джульетта отрицательно качнула ладонью. И тут разгорелся спор по поводу того, что она мало ест.