Беллери Холл
Шрифт:
Я знал, что барбекю – это не просто способ приготовления здоровой пищи на углях, это можно назвать определённой философией. Процесс создания барбекю – это целое шоу, которое способно развеселить гостей и родных. Но сегодня моим гостем был только Кей, развеселить мне удастся только его.
Следующая моя задача заключалась в накрытии стола, что не заняло бы у меня больше 5–10 минут. К пяти часам подошёл Кей. Он отличался от многих тем, что приходил ровно во столько, во сколько было договорено.
– Привет, Кей, – сказал я, отправив в его сторону
– Привет,– ответил он, поймав правой рукой, летевший диск в его сторону.
Раньше этот синий Фрисби–диск принадлежал Пейви – моей любимой собаке, с которой я каждое утро выходил играть, что затягивалось почти на весь день.
Но моя любимица погибла: мне было двенадцать тогда, прошло чуть больше трёх лет с её гибели и до сих пор бывают моменты, когда глубокими ночами она даёт мне о себе знать во снах. Даже в свои шестнадцать, повзрослев, я не могу смериться с её уходом!
Малышом я не понимал, куда она уходила на долгое время, и приходила почти ночью очень уставшей. Но чуть позже я понял, она ушла и, понимая, что приближается конец, не стала возвращаться обратно.
В один из погожих осенних дней отец принёс её в дом уже мёртвой. Здесь, во дворе в память мне осталась лишь недавно вырытая для побега ямка под забором и её деревянная будка с именем: Пейви.
Папа нашёл её на пустоши, недалеко от кафе « Митофэл». Моя любимица породы – Фоксхаунд была уже с поседевшей мордочкой и очень жалко смотрелась, её глаза были укрыты белыми веками. Оно – то понятно, когда родился я, ей уже было за двадцать пять, теперь вы можете прибавить к этим двадцати с хвостиком ещё двенадцать.
«Митофэл» – место, куда частенько в детстве отец в выходные дни водил нас с Мэтью перекусить; папа заказывал нам с братом «Пепперони» на большом листе картонной коробки, а себе – жирный, сочный с шипящим маслом стейк и картофель. Всё это он обычно закреплял пятидесятью граммами коньяка.
Не знаю почему, но мама редко посещала это заведение очень редко.
Если Мэтью и мама могли, что–то понять по отцовскому взгляду, то я же не мог даже предположить, что Пейви мертва. Я очень любил эту собаку, но рано или поздно это должно было случиться.
– Рой, когда я нашёл Пейви, она уже не дышала… – объяснил мне отец.
– Джон, дорогой, но что с ней могло случиться? – поинтересовалась мама, взглянув на то, что уже врятли можно было назвать ошейником.
От ошейника осталась, разорванная почти в клочья материя, напоминающая больше шкурку от колбасы. Так же я заприметил, на некоторых местах ошейника, точнее на том, что от него осталось, были уже далеко не свежие капли крови, в разных местах.
– Не знаю, – начал отец. – Пейви была достаточно взрослой собакой. Тридцать с хвостиком, это очень много по собачьим меркам. – Не исключено и то, что Пейви могла попасть в передрягу с бродячими псами, которые часто рыскают мусорные баки в поисках еды.
«Это вполне возможно» – подумал я, когда обратил внимание на немного
– Ребята, – обратилась к нам с Мэтью мама, на её лице была видна тревога за нас. За нас обоих, хоть он и был старше, мама не чаяла души в нас обоих одинаково
Я вместе с папой похоронил её не далеко от дома как следует, по–человечески. В двенадцать я не совсем понимал, что, то, что мы делали в тот момент запрещено законодательством Америки.
Несмотря на моё подавленное настроение, на улице была довольно неплохая погода…
Впрочем, вернёмся обратно к барбекю…
– Проходи, я скоро приду! – сказал я, поднимаясь к двери своего дома.
– Хорошо, – сказал он.
В чём моя мама была мастером, так это в выборе мяса для барбекю, красовавшемся на столе под изнуряющим палящим солнцем. На этот раз она купила филе говядины, которое очень хорошо прожарилось на горячих углях.
Чтобы из–за невыносимого голода мы не съели мяса, я начал разговор о последней проведённой ночи в одиночестве. И о кое–чём другом…
– Ну что, как прогулялся с Джиной? – поинтересовался у меня Кей.
– Если честно, то мне очень понравилось. Она привела меня на своё любимое место.
– Да? Куда же?
– К озеру. Но, только я тебе ничего не говорил – попросил я Кея об одолжении.
Он подмигнул мне, и в знак того, что понял, хлопнул меня по плечу.
– Конечно, это исключительно между нами!
– И ещё она меня поцеловала – я не хотел афишировать этого, но хвастовство в моём характере вынудило выплеснуть из себя эту новость.
– Да ладно? Говорил же, что всё в твоих руках. – Он налил в бумажные стаканы, только что взятую мной из холодильника колу.
– Да уж говорил… Только никому!
– Да–да я тебя понял! Надо выпить за вас – сказал Кей. Он передал мне бумажный стаканчик, наполненный почти до краёв, – Надо бы за это выпить!
Я улыбнулся. Но с трудом.
– Она уезжает в Даллас… – Произнёс я с неким опустошением внутри.
– Когда?
– В конце лета…
– Да не переживай! Всё будет отлично!
– Как тебе мясо? Правда, хорошо получилось? – Поинтересовался я.
– Да! Пальчики оближешь! – Он в прямом смысле облизал подушечки пальцев, на которых ещё остался соус от жареных кусочков говядины. Не говоря ни слова, я подвинул ему коробочку с жёлтыми салфетками. – Кстати, что там с монстром?
– Каким монстром? – я не сразу понял, о чём Кей.
– Ну, тот, про которого ты рассказывал мне на прошлой неделе. Он тебе что–нибудь говорил?
– А, об этом? – Да видел его, но очень смутно его помню. – Он назвал своё имя, по–моему, назвался Мэфрибэем – начал вспоминать я. – Я слышал странный, не совсем понятный мне шум. Он доносился из чулана… Заколоченного чулана, под лестницей.