Беллинсгаузен
Шрифт:
3
Пока шли от экватора к Бразилии, Фаддей учил матросов действиям, которые не предусматривались морским уставом, но могли пригодиться в бою, особо в тот момент, когда враждующие корабли сходились на ружейный выстрел. Он тренировал команду управлять парусами с помощью верёвок и блоков снизу, спрятавшись за бортом от огня противника, а распоряжения подавать не голосом, а свистками, барабанным боем, звуками флейты. Смышлёные матросы, охочие до разных новинок, быстро усвоили не только свои обязанности, но и действия других на случай, если их доведётся заменить.
1 ноября 1819 года сквозь туман
С салинга раздался крик вперёдсмотрящего:
— Вижу землю!
— Какова на вид?
— Как сахарная голова!
«Мыс Святого Фомы, — подумал Фаддей, опуская рупор. — Следовательно, в счислении ошибки нет. Вышли точно на Рио».
«Сахарная голова» оказалась на левой стороне от входа в Рио-де-Жанейрский залив. На правой темнела крепость Санта-Крус.
К полудню подошли к ней. «Открытие» и «Благонамеренный» опять опередили первый отряд. Они ушли из Портсмута двумя днями позже, но не заходили на Тенериф, потому и обогнали «Восток» и «Мирный». Вот тут-то дивизия Беллинсгаузена на виду сотен людей, моряков, облепивших ванты и реи торговых и военных судов, показала класс мореходного мастерства. Со стороны на шлюпах не виднелось ни единой души. Корабли двигались точно живые, самоуправляемые существа. Слышались лишь свистки да звуки барабана и флейты. Поравнялись с крепостью. Оттуда встревоженно закричали по-португальски. Беллинсгаузен через рупор ответил по-русски:
. — Военный российский шлюп идёт в Рио-де-Жанейро!
Ответ удовлетворил стражников. Паруса поднялись сами собой, погасла скорость, с шумом забухали падающие в воду якоря. И, точно цирковые артисты по окончании представления, у борта появились матросы. Гавань огласилась разноязычным криком восторга. Такого торжественного входа на рейд ещё никто не видал.
На корабль поднялся португальский офицер, спросил о причине захода, цели плавания. Выполнил положенный ритуал и уже неофициально, с искренностью южного темперамента добавил:
— Рад приветствовать моряков из России!
Следом прибыл английский капитан с предложением помочь в организации закупок дров и провианта. Потом приехал адъютант контр-адмирала де Виено с португальского корабля «Хуан VI» с поздравлениями и вопросами, подобными тем, что задавал лейтенант из крепости. Вежливо отказавшись от предложенных услуг и поблагодарив за внимание, Фаддей распрощался с визитёрами. Он увидел, что с берега к шлюпу направлялась шлюпка с русским посольским чиновником. Им оказался вице-консул Пётр Петрович Кильхен — молодой, обаятельный человек. Он сказал, что в его обязанности входит снабжение судов свежим мясом, зеленью, фруктами и вообще он готов выполнить любые поручения моряков.
А рано утром следующего дня «Восток» посетил генеральный консул России в Бразилии коллежский советник Лангсдорф — рыжеватенький старичок в белом сюртуке и таком же цилиндре, входившем в моду в Европе. Матросы видели, как больше неулыбчивый, молчаливый капитан вдруг преобразился, увидев гостя, молодо сбежал со шканцев и обнял старика.
— Господи, вы ли это? — воскликнул Фаддей, вглядываясь Восторженными глазами в лицо советника.
— Не ожидали?
— Имя мне назвали, но подумал — однофамилец на дипломатическом поприще. Как же так случалось, Георг? Ведь в первой кругосветке вы у нас были немецким натуралистом.
— Зовите теперь Григорием Ивановичем, — добродушно рассмеялся Лангсдорф.
— Пройдёмте в каюту?
— О нет. Пока не настала жара, побудем на воздухе.
Купор [43] Гаврила Данилов, оказавшись рядом, принёс кресла. Советник и Беллинсгаузен удобно расположились
— Как поживает Иван Фёдорович? — задал первый вопрос Лангсдорф.
— Слава Богу. Нас провожал. Только глазами слабоват стал.
43
Купор — бондарь, обручник, кадочник. Матрос, отвечающий за укупорку и сохранность продуктов в бочках.
— За три года, пока ходил на шлюпе под его командованием, я полюбил вас, русских моряков, — повёл свой рассказ Григорий Иванович. — После плавания съездил на родину, ею уже завладел Бонапарт. Нет удали, размаха... Запечалился по России. Но из-за войны пробраться туда не удалось. Соблазнился работой в Португалии, пять лет там провёл, выучился языку, нравам. Однако и до той страны добрался неугомонный властелин. Принц-регент Жуан, точнее Хуан, с частью армии бежал сюда, в португальскую колонию. Бразилия стала монархией, Рио — столицей, Хуан — королём. После замирения государя Александра Павловича с Наполеоном появилась возможность отъехать в Россию, что я и сделал. Принял российское подданство, стал Григорием Ивановичем...
Лангсдорф подвернулся Петербургу как нельзя кстати. Континентальная блокада перекрыла и без того тонкий ручеёк, по которому текли в Россию сахар, кофе, хлопок, индиго, пряности. Переезд португальского двора в Рио-де-Жанейро усилил интерес русских к укреплению связей с Бразилией. Знакомый нам бывший министр коммерции, ставший канцлером, Николай Петрович Румянцев посоветовал Александру I воспользоваться сложными обстоятельствами, в которых оказалась Европа, чтобы установить прямые торговые связи между Российской империей и владениями Португалии в Южной Америке. На глаза Румянцеву и попал недавно принятый в российское подданство немецкий учёный-энциклопедист Георг Генрих фон Лангсдорф. Натуралистом Лангсдорф участвовал в первом кругосветном плавании на шлюпе «Надежда», жил в Португалии, знал её народ и язык, свободно говорил на всех европейских языках... Чем не посланник?!
В Рио Лангсдорф прибыл в 1812 году. Русского посла приняли более чем любезно. Григорий Иванович быстро установил добрые отношения с министрами и видными сановниками, с членами королевского дома, послами дружественных государств. Он регулярно информировал департамент внешней торговли России об иностранных судах, посещавших город, характере грузов, пунктах отправления и назначения, времени нахождения в пути, писал рекомендации относительно целесообразных сроков выхода русских судов в Бразилию, чтобы они могли воспользоваться как благоприятной погодой, так и эскортом английских военных кораблей, что было немаловажно для безопасного плавания. Он же называл сроки выхода в обратное плавание, определял маршрут, давал советы, какие товары следовало везти в Бразилию.
Немалую помощь оказывали Лангсдорфу помощники Пётр Петрович Кильхен, Алексей Васильевич Сверчков, а позже Фёдор Васильевич Тойль фон Сераскеркен, один из «военных агентов», учреждённых министром Барклаем-де-Толли. Из них больше преуспел умный, образованный Сверчков со своим лёгким характером, умением быстро сходиться с людьми. Алексей Васильевич сумел добиться уважения у самого короля и его жены — испанской принцессы Карлотты-Хоакины, несмотря на лютую ненависть супругов друг к другу. Его нередко приглашали на приёмы, где он оказывался единственным иностранцем. Понятно, такое доверие позволяло ему узнавать о политике королевского двора из первых рук и сообщать важные сведения российскому правительству.