Беллмен и Блэк, или Незнакомец в черном

Сеттерфилд Диана

Дора и Уильям также двинулись к своему дому.

Грач на коньке церковной крыши неторопливо расправил крылья, взмыл в воздух и вскоре исчез вдали.

– Мне нравится предложение дяди, – сказал Уилл, стоя посреди их маленькой кухни. – Ты не будешь против?

– А если буду?

Он ухмыльнулся и одной рукой обнял ее за плечи. В свои семнадцать он еще не привык к такому превосходству в росте над мамой.

– Ты ведь знаешь, я не стану делать то, что может тебя расстроить.

– В том и загвоздка.

Какое-то

время спустя, в укромном местечке среди камышей и осоки, рука Уилла обнимала уже совсем другие плечи. Его вторая рука была не видна, забравшись глубоко под нижние юбки, и девушка время от времени клала свою ладонь поверх, подправляя ритм движений и силу нажима. «Я определенно делаю успехи», – подумал он (на первых свиданиях она контролировала его руку безотрывно). Белые ноги девушки казались еще белее на фоне темно-зеленого мха; ботинки она не сняла – на тот случай, если их застанут врасплох и надо будет спасаться бегством. Дышала она отрывисто, со всхлипами. Уилл не переставал удивляться тому, что наслаждение может быть так созвучно боли.

Внезапно звуки стихли, и на ее лице появилась напряженная морщинка. Она судорожно надавила на его руку, белые ноги плотно сомкнулись. Как зачарованный, Уилл следил за происходящим: приливом крови к ее щекам и шее, трепетанием век. Затем она расслабилась, хотя глаза еще оставались закрытыми и на виске пульсировала жилка. Через минуту она открыла глаза:

– Теперь твоя очередь.

Он лег на спину, заложив руки под голову. Джинни в его направляющей руке не нуждалась, она свое дело знала.

– Ты не думала о том, чтобы однажды взобраться на меня и сделать все по-настоящему? – спросил он.

Она прервалась и игриво погрозила пальчиком:

– Уильям Беллмен, я намерена выйти замуж честной девицей. Ребенок от Беллмена в мои планы не входит.

И она продолжила свое занятие.

– За кого ты меня принимаешь? Ты думаешь, я на тебе не женюсь, если дойдет до ребенка?

– Не глупи. Конечно женишься, я знаю.

Она ласкала его достаточно нежно, но притом энергично. Словом, в самый раз.

– Тогда в чем проблема?

– Ты парень что надо, Уилл, не стану отрицать…

Он приподнялся, опершись на локоть, и остановил ее руку, а когда Джинни подняла лицо, спросил:

– Но?

– Уилл!

Видя, что уйти от ответа не получится, она заговорила – медленно, с запинкой облекая мысли в слова:

– Я точно знаю, какая жизнь мне нужна. Спокойная. Правильная.

Уилл кивком поощрил ее к продолжению.

– А какой будет моя жизнь, если я выйду за тебя? Наперед не скажешь – то-то и оно. Может случиться все, что угодно. Нет, ты вовсе не плохой человек, Уилл. Ты просто…

Он откинулся на спину, но тут же вновь приподнялся, осененный догадкой:

– Ты положила на кого-то глаз!

– Нет!

Однако ее выдали смущение и краска, мигом залившая лицо.

– Кто он? Кто? Скажи мне!

Он сгреб ее и начал щекотать. На минуту они превратились в детишек, визжащих, смеющихся, барахтающихся на траве. Но столь же быстро к ним вернулась «взрослость», и они закончили то, для чего сюда пришли.

К моменту, когда

он снова отчетливо увидел над собой листву и высокое небо, его мозг успел все разложить по полочкам. Девушке нужна была стабильность. Практичная и работящая, она не была склонна к авантюрам и поиску легких путей. А с Уиллом она лишь убивала время в ожидании, когда на нее обратит внимание некто, ею уже замеченный. Кандидатур подходящего возраста в их краях было не так уж много, и в ходе анализа почти все они отсеялись по той или иной причине. А из оставшихся один стоял особняком.

– Это Фред из пекарни, так?

В смятении она поднесла руку к своим губам, а затем – более уместный жест, хотя и запоздалый – накрыла его рот. Пальцы Джинни пахли ими обоими.

– Не говори никому. Уилл, прошу тебя, ни слова!

И она расплакалась.

– Тише, тише. – Уилл обнял ее. – Я никому не скажу. Ни единой душе. Клянусь.

Рыдания перешли в икоту, и наконец она затихла. Он взял ее за руки:

– Успокойся, Джинни. Поверь мне, ты выйдешь замуж еще до конца этого года.

Они помыли руки в речной воде и расстались, чтобы вернуться в городок разными тропами.

Уилл направился кружным путем – через мост выше по течению реки. Теплый день клонился к вечеру, лето не торопилось сдавать свои права. «Конечно, жаль вот так лишиться Джинни, – думал он. – Девчонка она славная, что и говорить». Урчание в желудке напомнило о свежем сыре и сливовом компоте, обещанных мамой к ужину. При этой мысли он перешел на бег.

2

Уильям протянул руку для пожатия. Встречная рука на ощупь была словно в перчатке – толстые подушечки на ладони не уступали жесткостью воловьей коже. Вряд ли этот человек мог полностью согнуть пальцы.

– Доброе утро.

Знакомство происходило на фабричном дворе. Даже под открытым небом вонь от немытой испанской шерсти немилосердно била в нос.

– Здесь распаковывают и взвешивают руно, – пояснял Пол. – Заведует этим мистер Радж, он работает на фабрике… уже сколько лет?

– Четырнадцать, – сказал мистер Радж.

– Сегодня здесь шестеро рабочих. В иные дни бывает больше или меньше, все зависит от размеров поступившей партии.

Пол и мистер Радж еще минут десять обсуждали свои дела – о недовесе и усадке шерсти, о валенсийских и кастильских поставщиках. Тем временем Пол наблюдал за рабочими, которые вскрывали ящик за ящиком, опрокидывали их набок, извлекали (вместе с новой волной вони) руно, цепляли его на весовой крюк и манипулировали гирьками, пока шерсть не всплывала ввысь подобно клочковатому грязно-серому облаку. Результаты взвешивания мистер Радж заносил в свой блокнот – не прерывая разговора с Полом о Валенсиии и Кастилии, причем этак небрежно, будто речь шла о местечках не далее Чиппинг-Нортона, – и давал отмашку для следующего контейнера. Взвешенную шерсть тележками увозили на мытье. Уильям старался не упустить из виду ни единой детали. Одновременно наблюдали и за ним. Нет, никто из рабочих не таращил на него глаза, все были заняты своим делом, однако он то и дело ловил взгляды, бросаемые украдкой.