Белочка во сне и наяву

Донцова Дарья

Кролик положил ключи мне на колени.

– Даже самому любящему супругу не очень понравится, если жена, угодившая в аварию, взяла его «коня». Кстати, на чем ездит ваш супруг?

– У него большой внедорожник американского производства, собран по спецзаказу, в Россию такие не поставляют. Макс не любитель понтов, – объяснила я, – но у него работа, которая требует мобильного офиса с особой аппаратурой.

– И вы справитесь с управлением данного средства передвижения? – усмехнулся Кролик.

Я приуныла.

– Не уверена.

– Вот

поэтому берите привычную вам малолитражку, – сказал спутник. – Машинка не моя, сам я тоже езжу на джипе, правда на обычном паркетнике. Двухдверка ранее принадлежала моей жене, я подарил ей машину незадолго до развода. Регина очень щепетильна и после разрыва отношений вернула ее, а я решил авто не продавать – Клара через месяц получит права. Только ничего сейчас не говорите про возраст моей матери. Она человек, которому всегда двадцать. В общем, забирайте ключи. Я пытаюсь свою карму улучшить хорошими поступком, а вы не даете. Придется мне карму в химчистку из-за вас сдавать. Дорого это, однако.

Я поняла, что отказываться не стоит.

– Спасибо. А как вы назад поедете?

– Уже сбросил эсэмэску с адресом, сейчас сюда шофер подкатит. Ему ехать минут десять, моя контора здесь неподалеку, – пояснил Павел. – Держите визитку. Нет, погодите, напишу еще свой мобильный. Если понадоблюсь, звоните на него.

Я полезла в сумочку за своей карточкой. Мы еще немного поговорили о том, какие автомобили лучше покупать женщинам, пока поблизости не раздался короткий гудок.

– Олег приехал, – обрадовался Кролик. И, попрощавшись, поспешил к большому черному внедорожнику.

Я хотела двинуться в сторону подъезда, но тут из дверей вышел Вадим. Увидел меня, сделал пару шагов, потом окинул взглядом красную машину. На лице Зуева появилось хорошо читаемое удивление, но он не поинтересовался, где я раздобыла новые колеса, а задал другой вопрос:

– Как самочувствие?

– Вполне бодрое, – ответила я. – А ты куда?

– Забыл в бардачке сигареты. Подожди, сейчас возьму и вместе поднимемся, – попросил Вадим. – Мама в шоке. Слишком много неприятностей за столь короткое время. Сначала Анастасию ловят на воровстве, теперь вот смерть Анюты. И ведь никто даже не заподозрил, что она беременна. Привет, Миша.

– Ага, – откликнулся сын Малкиной, подходя к нам. – Чего вы такие мрачные?

– Анюта умерла, – мрачно пояснил Вадим, открывая дверцу своей иномарки.

– Блин, она же молодая… – опешил Михаил. – На здоровье не жаловалась, могла спокойно килограмм шашлыка съесть и не чихнуть.

– Не от всех болезней человек аппетита лишается, – пробормотала я.

– Нюта была беременна, – пояснил Вадим, доставая из бардачка сигареты, – сделала на большом сроке криминальный аборт и погибла.

– Бли-и-ин… – повторил Миша. – Вот дура! А кто отец ребенка?

Вадим направился к подъезду.

– Это мы сейчас и пытаемся выяснить. Но Анюта тщательно хранила

тайну, ни с кем из товарищей по фонду не поделилась.

– Я узнала кое-что интересное в доме престарелых, расскажу, когда поднимемся. Хочу, чтобы Нина Феликсовна и Лариса тоже услышали, – сказала я.

– Так неизвестно, кто сделал Анюте ребенка? – вновь проявил любопытство Малкин, идя рядом с нами к лифту.

– Пока нет, – вздохнул Вадик. – Лариса сейчас ее комнату обыскивает, надеется хоть что-нибудь отыскать. Может, письмо от парня, подарок какой-нибудь с надписью «Целую, твой Иван». На мой взгляд, бессмысленное занятие.

– Почему? – не согласился Миша. – Если парень отправил девчонку на аборт при большом сроке, то он преступник.

– Ты к матери? – спросил Зуев. – Или просто мимо шел?

– Да вот, услышал о кончине Нюты и решил помочь, чем смогу, – ответил сын Малкиной, входя в лифт и нажимая на кнопку.

Кабина медленно поползла вверх, мы молчали.

– Нет, – вдруг возразил Михаилу Зуев. – Анюта вполне могла сама принять решение, не сказать о нем своему мужчине. Тот мог не знать об операции.

– Очень трудно доказать, что парень заставил подружку пойти на аборт, – вмешалась я. – Хороший адвокат живо отмажет его. Вот врач или акушерка должны быть наказаны. Надеюсь, их вычислят.

– Мама не хочет шума, – покачал головой Вадим, открывая квартиру, – и не намерена обращаться в полицию, это плохо скажется на репутации фонда. Участница реабилитационной программы погибла от криминального аборта! Не очень красивая реклама.

Я вошла в темную прихожую и заметила:

– Боюсь, в данном случае желание Нины Феликсовны никакой роли не играет.

Миша зажег свет.

– Почему? У наших знакомых из дома пропала дорогая картина работы всемирно известного художника, но они не позвали ищеек, потому что догадались – полотно сперла их дочь, та еще конфетка. Не сажать же члена семьи в тюрьму? Воровку отправили в Англию, в учебное заведение с очень строгими правилами, решили сами ее перевоспитать.

Я сказала:

– Здесь другая ситуация. Если вас обокрали, то вам решать, бежать или нет в отделение. Но если в приемный покой любой клиники, муниципальной или коммерческой, поступает человек со следами криминального аборта, то доктора обязаны известить полицию. Понимаешь? Обязаны! Иначе они становятся соучастниками преступления.

Михаил неожиданно рассмеялся.

– Ты сказала «человек со следами криминального аборта», а надо было – «женщина». Женщина – не человек. В том смысле…

– Сколько можно ходить за куревом? – нервно воскликнула Лариса, выскакивая в коридор. – Миша, а ты что тут делаешь? Почему не в институте?

– Мама, в стране майские праздники, – напомнил парень, – и у вас случилась беда, я хочу помочь, потому и приехал.

– Выяснилось что-то? – спросил Вадим.

Малкина покачала головой.