Белочка во сне и наяву
Шрифт:
– Конечно, – успокоила я ее и повернулась к Краузе: – Что не так с гостевой?
– Я… я… Я там сегодня видела мышь, – выпалила няня. И развела руки в стороны: – Вот такую.
Я двинулась в сторону коридора.
– Судя по размерам, это был ирландский волкодав. Я не боюсь ни собак, ни грызунов, думаю, из всех представителей фауны нужно опасаться только хомо сапиенс, он один убивает не из чувства голода, а от коварства и жестокости. Спокойной ночи.
Роза Леопольдовна, проявив несвойственную ей прыть, обогнала меня, подскочила к двери, приоткрыла ее и громко сказала:
– Эй,
Я отодвинула совсем ополоумевшую няню, вошла в комнату и стала озираться. На первый взгляд интерьер выглядел обычно.
– Порядок, – обрадовалась Краузе, – ложитесь в кроватку. Киса, тебе тоже надо спать.
Я села на край матраса, попрыгала на нем, потом легла, замерла и расслабилась. Фу! Бесконечный день закончился. Глаза закрылись, мне стало тепло, ноги-руки потяжелели…
Внезапно я уловила тихий шорох и чуть-чуть приподняла веки. Из большого шкафа, сопя, как обычно, вышла Фира. Что-то в облике мопсихи показалось мне странным – она была слишком большой и передвигалась как-то неловко. Мопсиха обошла кровать, встала на задние лапы, передними схватила вторую подушку, опустилась на пол и, держа ее в зубах, потопала к двери. Я даже не успела удивиться. Фира исчезла в коридоре. Последнее, что я увидела, оказались домашние тапочки Макса на задних лапах мопсихи.
Глава 30
Утром я вошла в лифт, не уставая удивляться. Надо же, какой дурацкий сон мне привиделся – гигантская Фира, вылезающая из шкафа, а потом берущая передними лапами подушку с кровати и в зубах несущая ее из комнаты. Если б существовал конкурс самых нелепых видений, мои могли бы получить Гран-при. А тапочки на задних лапах? Вот откуда мое подсознание вытащило сей образ? Как бы дедушка Фрейд истолковал его?
– Привет, Лампа, – окликнул меня Гена, сосед с двенадцатого этажа, стоявший в кабине лифта.
– Доброе утро, – улыбнулась я. Привычным жестом потянулась к кнопке с цифрой «1» и замерла. Вместо нее торчала пробка от винной бутылки.
– Прикольно, да? – заржал Гена. – Интересно, кто у нас такой шутничок? И ведь работает!
Сосед ткнул пальцем в пробку, лифт сдвинул двери и пополз вниз.
– Затычками все кнопки заменил, пятнадцать штук воткнул, – комментировал ситуацию Гена. – Гляди, Лампа, человек в расходах не стесняется. Пробочки, все как одна, от «Шато Экрю». Ты в курсе, сколько один бутылевич стоит?
Я кивнула:
– Да. Но никогда в Москве это вино не покупаю. Считаю аморальным пить то, за что просят более трех тысяч. Тем более, мне отлично известно, что во Франции «Шато Экрю» стоит тридцать евро. В прошлом году мы с Максом были в гостях у наших друзей-парижан, купили в подарок такую бутылку и получили выговор. Пьер с Мари сказали, что продавать вино дороже десяти евро – это грабеж. Представляю их вытянутые лица при виде наших цен.
– Как парень это сделал, а? – не утихал Геннадий, разглядывая «кнопки». – Такой рукастый!
Кабина затормозила. Я вышла первая и понеслась на парковку. Ох, похоже, я знаю этого рукастого парня. Надеюсь, он не будет разбирать окна на лестнице и заменять стекла мыльными пузырями?
В торговом центре, куда я приехала, Хамид сидел на месте и возился с каким-то ювелирным изделием.
– Доброе
– Что хочешь? Выбирай, дарагая, – с сильным акцентом произнес хозяин, откладывая лупу. – У меня товар на любой вкус.
– Можете посмотреть одно колечко? – скромно потупилась я. – С брильянтами.
– Канечна! Вынымай! – согласился хозяин.
Я положила на прилавок лжеталисман Зуевой. Хамид уставился на перстень.
– Знакомая вещица? – вкрадчиво поинтересовалась я.
– Нэт, – живо соврал ювелир. – Откуда мне его знать?
Я усмехнулась:
– Вы выпали из образа. Последняя фраза из лексикона продавца с Привоза, известного рынка в Одессе, вам она несвойственна.
– Говоришь что? Не понимай тебя, – прикинулся полным идиотом скупщик.
Я достала рабочее удостоверение, которое мне выдал Макс. Не раскрывая его, положила на прилавок и сказала:
– Ваша покойная жена Марианна принесла этот фейк в полицию и сказала, что приобрела перстень за двадцать пять тысяч у Анастасии Гвоздевой. На основании заявления гражданки Гаджиевой Настю задержали, она сейчас содержится в СИЗО, а ее мать рыдает от горя.
– Ничего не знай, – продолжил ломать комедию Хамид. – Мой жена умер.
Я облокотилась на прилавок.
– Отлично понимаю, что судьба Анастасии вам безразлична. Но подумайте о себе. В полиции не стали заморачиваться, экспертизу, подтверждающую подлинность перстня, не проводили. Да и понятно почему. Марианна сказала парням в форме: «Изделие дорогое, но я никогда не даю больших сумм сдатчику. Делаю человеку предложение, если он не соглашается, мы расстаемся без слез». А Лариса Малкина, заявившая о пропаже раритета, подтвердила, что это тот перстень и есть. В отделении эксперта-ювелира нет, надо кого-то приглашать, платить за консультацию, бюджет же у полицейских маленький, дело о краже пустяковое… Короче, все, даже настоящая владелица кольца, не усомнились в его подлинности. Один Михельсон сразу заявил: «Подделка исключительного качества, очень хочется познакомиться с мастером, пожать ему руку».
Хамид забыл о притворстве:
– Вы про Якова Ароновича говорите?
– Да, – подтвердила я.
– Он еще жив? – поразился ювелир. – Великий человек! Преподавал в институте, где я учился. Очень приятно слышать его благожелательный отз…
Окончание фразы замерло на языке Хамида, он стал медленно краснеть.
– Пожалуйста, только не говорите: «Вай, жэнщин, я ничего не знай», – поморщилась я. – Вы же москвич, родились в столице, разговариваете без всякого акцента, воспитывались в интеллигентной семье, родители были врачами.
– Кто вам рассказал? – надулся Хамид.
– А разве это секрет? – в свою очередь спросила я. – Перестаньте кривляться. Видите удостоверение? Я работаю не в обычном отделении, а в серьезной конторе. Понимаете, к чему я веду? Одним словом, у вас большие неприятности. Перстень фальшивый. Где настоящий? Не знаю, какие отношения связывали вас с супругой, но хоть капля жалости к жене должна остаться в вашем сердце. Вполне вероятно, что Марианну убили из-за поддельной драгоценности.
– Нет, – отмел это предположение Хамид, – у нее случился инфаркт, есть заключение врача.