Белое море

Левин Анна

Вот и сейчас без лишних объяснений она молча протянула мне конверт, и, не дожидаясь ответа, покинула комнату.

Запершись на все замки, я устроилась в удобном кресле, осторожно проводя кончиками пальцев по своему имени, выведенному решительным подчерком. Осторожно распечатав конверт, взяла письмо, которое расстроило меня своим малым объемом, и принялась читать:

«Уважаемая сударыня!

Прошу прощения за оставленное без ответа предыдущее письмо, и скромный объем настоящего послания, однако проведенные на острове недели не оставили мне и секунды свободного времени, которое я мог бы употребить

на что-либо кроме службы. Надеюсь на ваше понимание, и благодарю за ваше письмо, которое скрасило мое пребывание в гарнизоне (простите за дерзость, но я перечитывал его снова и снова, мечтая о моменте, когда у меня появится хоть один свободный час для написания ответа). Мой брат возложил на меня почетную обязанность, и не зря: давно уже кислотное море не было таким неспокойным (и это при том, что оно неспокойное всегда!)

Сейчас мне поступило послание от отца, что зимний сезон я проведу в столице, и мне приказали немедленно вернуться в Сколлкаструм, поэтому я и улучил возможность вместе с письмом отцу отправить письмо и вам. Но, как только у меня появится возможность, я немедленно вам напишу снова, как положено, и, надеюсь, вы простите мне мое опоздание.

Касательно снадобья: не беспокойтесь о запасах, вам будут исправно их отправлять, я обо всем позабочусь.

И желаю удачи с экзаменами, уверен, вы справитесь на отлично!

Искренне ваш, Ярогнев Беломорский»

Глупая улыбка озарила мое лицо, и я не могла согнать ее еще долго. На смену ей пришла злость на Всеслава Беломорского, чья ненависть к брату не была секретом, и я живо представляла, задыхаясь от несправедливости и бессилия, как старший брат строит козни младшему. Бедный Ярогнев, он не заслуживал подобного обращения! Может, он потому и вел себя порой неподобающе, чтобы создать образ избалованного и безобидного младшего сына, не претендующего на наследство отца? Только ему это явно не помогло: Всеслав по-прежнему был рад упечь брата на самый дальний архипелаг, чтобы он не путался под ногами.

Закончив размышления над семейными отношениями Беломорских, я решила написать ему ответ, уведомив, что каникулы проведу у Матильды. Он написал мне давно — письмо пришло с опозданием, так что я адресовала свое послание нашему особому посреднику, который всегда знал, где находится Ярогнев, и следил, чтобы корреспонденция не попадала в чужие руки.

Красиво выводя имя на конверте, я позволила себе обдумать важный момент, который обычно оставляла на неопределенное будущее.

Как я отношусь к сударю Беломорскому? Искренне любя Матвея всеми фибрами своего сердца, я не могла не осознавать своей привязанности к тому, кто спас мне жизнь, и проявил самое активное (и утешительное) участие в моих делах. Ярогнев стал важной частью моей жизни, но уважала я его просто как доброго друга и спасителя, или было в этом нечто большее?

Нет, пожалуй, я сама выдумываю себе проблемы. Мне незачем силиться полюбить кого-то другого, чтобы вытеснить из мыслей лучшего из драконов. Хоть Матвей и был для меня недоступной мечтой, я рада, что именно он стал моим первым возлюбленным, и всегда буду благодарить судьбу за этот шанс.

Благостно улыбнувшись своим мыслям, через секунду я опять залилась слезами. Когда спустя четверть часа истерика поутихла, оказалось,

что бурное горе слезами отразилось на конверте, и пришлось все переписывать.

Артемий Круторогов на удивление спокойно воспринял мое решение посетить пансионат на каникулах, хотя я боялась препятствий с его стороны. По-прежнему держа дистанцию, я избегала его общества как могла, и всячески увиливала от разговоров о будущем. Что я могу ему сейчас сказать, что питаю к нему самые нежные дочерние чувства? Ну уж нет, мое сердце переполнялось менее лестными для него чувствами, и с каждым днем я злилась все больше и больше, понимая, какую жизнь потеряла из-за их с матерью прошлого.

Мысль о маме вызвала новую волну боли. Все ее действия вызывали у меня недоумение, я искренне не понимала, как можно было объявить свою дочь мертвой, отправить ее с чужими людьми на дальний север, спокойно жить в своем замке в полном комфорте, когда ее ребенок скитался невесть где и терпел лишения!

Вернув себе самообладание, я внимательно осмотрела отражение в зеркале, уже не такое удручающее, как еще недавно, и вышла из общежития. Всюду носились слуги с багажом учеников, а сами благородные отпрыски с лихорадочным торжеством прощались друг другом, предвкушали радостное воссоединение на балах в столице, обменивались визитными карточками и презрительно отдавали приказы нерасторопной обслуге.

Я попрощалась с Александром и остальными ребятами, потом встретила Олега с Демьяном, которые искренне желали мне удачной дороги и веселых каникул, и уже перед самим отъездом встретила Глеба Скуратова.

— Сударыня! — он галантно мне поклонился, и я ответила книксеном. — Рад, что вы решили провести каникулы вместе с вашим добрым опекуном, госпожой Стрелицкой. Засвидетельствуйте ей от меня глубочайшее почтение!

— Благодарю! — столь лестные слова немного растопили мою обиду на него из-за их разрыва с Мирославой. Девушка была так раздавлена, что родители забрали дочерей еще вчера, прибыв самолично, и я не находила себе места с тех пор. — Желаю вам отличных каникул в столице!

— Да, воссоединится вся наша семья, включая дальних родственников, к которым я испытываю теплейшие чувства, так что должно быть весело.

Дальше он предложил меня сопроводить к экипажу, выделенному мне с подачи господина Круторогова, и галантно помог забраться вовнутрь. Когда мы тронулись, я бросила взгляд в окно, и увидела, как Скуратов направился к Ярославе, спешащей к своему экипажу.

Первая половина пути прошла для меня в тяжелых раздумьях о природе мужского непостоянства и о бедах, порождаемых для женщин мужчинами.

Вторая часть путешествия возбудила в сердце иные чувства: воеводство это было для меня родиной, единственной, которую я помнила, и его более мягкий климат, радующие глаз пейзажи, знакомые селения возвращали давно терзаемому сердцу долгожданное утешение.

Прилипнув к окошку, я и не заметила, как мы подъехали к пансионату, и опомнилась, лишь увидев знакомый парк, ограду, калитку, небольшое, но удачно спланированное здание и маленькую делегацию у входа.

— Сударыня, приветствую! — Матильда протянула мне руку, которую я почтительно поцеловала, но ее дышащее счастьем лицо лучше любых слов давало понять, как она рада меня видеть.