Белое на голубом
Шрифт:
– И не только у тебя такое чувство. Не знаю...
Нильда невольно присвистнула:
– Э-э, парни? Что-то вы совсем раскисли?
– И-и-эх!
– громко воскликнул Эфрот, - Все ерунда! Сейчас спою вам неприличные куплеты, сразу развеселитесь!
Эфрот запел, в зале стали раздаваться взрывы хохота, посетители оценили его скабрезную песенку. Молодые люди, его друзья, тоже усмехались, но только веселье так и не дошло до глаз.
И вдруг случилось странное.
Привлеченная звуками развеселой песенки Эфрота и хохотом, доносившимся из таверны, туда заглянула молодая царица, которой
– Виват царице!
Онхельме понравилось, что ее так встречают, однако, она хотела большей сердечности. Хотела, чтобы ее приняли, как свою. Расправив складки своего лазурного платья, присела за столик рядом с друзьями:
– О чем была песня?
Эфрот чуть не сгорел со стыда, что прекрасные уши прекрасной госпожи слышали то неприличие, что он тут пел. Певец только и смог выдавить:
– Э... ээээ...
Ему на помощь пришел Маврил. Он склонился перед молодой царицей в куртуазном поклоне и произнес:
– Наш горе-поэт пел о любви.
– О любви?
– Онхельма рассмеялась чарующим грудным смехом, отчего почти все присутствующие мужчины испытали дикую зависть к царю, которому досталась в жены эта волшебная красавица.
А царица, наслаждаясь произведенным эффектом, произнесла:
– Не может ли певец сочинить что-нибудь и для меня?
– Почту за честь, - пробормотал пунцовый от смущения Эфрот.
– Что-нибудь про любовь, - она подмигнула окружающим, а певец смешался окончательно.
Царица выпила стакан белого вина, что ей с поклоном поднесла Нильда, поблагодарила всех и, под дружные крики:
– Виват!- покинула таверну.
Растревоженный было произошедшим, народец в таверне вернулся к своей выпивке, обсуждая нежданный визит царицы. Подошел Голен, ему наконец удалось вырваться из цепких щупалец наставника. Что ж, ничего удивительного, парень был самым умным из четверых, с него и был самый большой спрос.
– Что тут было без меня?
– спросил Голен, озираясь.
– Да...
– мечтательно ответил Семнорф, - Царица наша заходила.
Он умолк на мгновение, потом продолжил:
– Словно солнце заглянуло к нам на миг и ушло.
– Песню Эфрота услышала и заглянула. Кхммм... Неприличную!
– Маврил многозначительно поиграл бровями, - Эфрот теперь будет ее придворным поэтом.
Не мог не подколоть, но Эфрот ничего не ответил, он был погружен в блаженные воспоминания. Честно говоря, Голен мало что понял, кроме того, что женские чары царицы окончательно добили его друзей. Он видел красоту супруги государя, осознавал, что она ослепительна, но у Голена была своя дама сердца. И сейчас эта дама несла ему порцию горячей рыбки на подносе и кувшин вина.
– Нильда, - он не удержался и коснулся ее руки, - Спасибо.
– Пожалуйста, - она погладила его по голове, - Кушай на здоровье, философ ты наш пригожий.
– Нильда, - он схватил ее за руку, - Я... правда, пригожий? Ты всерьез так думаешь?
Она захохотала, вырывая руку, и бросила убегая:
– Не думала - не сказала бы!
– Ну всё... Философ наш поплыл, - ехидно заметил Семнорф, оценив глупую улыбку Голена, - Везет
На том и сошлись, налегая на вкусную рыбку и легкое белое вино. Нильда им еще сыра принесла, и вовсе все стало замечательно. А потом молодые люди отправились во дворец, нельзя долго отсутствовать, Антионольф тут же к царю помчится. Обратно шли молча.
Семнорф долго смотрел себе под ноги, потом внезапно проговорил:
– Я готов умереть за нее.
Кого имел в виду носатый здоровяк Семнорф, сомнений не возникло.
– Мы все готовы умереть за нее, - тихо ответил Маврил.
Эфрот только вздохнул.
Знали бы молодые люди, как именно может осуществиться их пожелание... И как скоро...
***
Как только четверка друзей покинула таверну, Нильда попросила, чтобы ее ненадолго подменили. Удалившись к себе, девушка-разносчица присела в раздумье. Она в первый раз видела новую царицу так близко. И не все увиденное ей понравилось.
Интересно распоряжается своими дарами природа. Потому что иным дает силу, иным разум, кому-то красоту или долголетие. А кому-то особые дары. Так вот, у Нильды тоже был особый дар, дар видеть истинную суть вещей.
Дело в том, что обычная городская девчонка Нильда была родственницей великой Мелисандры. Но о таком родстве ни та, ни другая не догадывались, ибо никогда не встречались. Просто Некефтис, отец покойной царицы, весьма любвеобильный властитель Страны морского берега, бывший еще и великим колдуном, от которого Мелисандра унаследовала свой талант и особый дар, когда-то осчастливил не одну горожанку своим вниманием. Так уж вышло, что прабабушка Нильды тоже попала в число 'избранных'. А Нильда каким-то образом унаследовала от прадеда колдуна этот особый дар - видеть истинную суть вещей, но таланта к колдовству у нее не было. Однако и этого было вполне достаточно.
И сейчас, увидев совсем рядом молодую царицу, Нильда ужаснулась. Она, царица Онхельма, была опасна, словно прекрасный цветок, листья, корни, цветы и самый аромат которого ядовиты. Нильда видела переполнявшую ее черную обиду и жажду мести, и... беременность. Царица была беременна, и ждала она мальчика.
– И кто же у нас теперь будет наследником?
– подумалось девушке.
Такой женщине, как Онхельма лучше не становиться на пути. Откровенно стало страшно за Алексиора, да и за парней тоже. Невольно захотелось обсудить это все с дедом - мудрым старым контрабандистом. Пусть сводит ее к шаману морского народа, спросить совета.
Нильда знала, что непросто будет просить о встрече, морской народ живет крайне замкнуто и уединенно, однако, иногда все-таки шаманы принимают тех, кому нужна помощь.
Глава 11.
Сегодня на ужин царице Онхельме подали мясо под розмарином, сладкое вино со специями, устриц. Но главным блюдом были яблоки мандрагоры в меду. Вильмор пришел в восторг. Судя по всему, его ожидает божественная ночь, ибо его супруга была одета в облегающее платье из тончайшего шелка телесного цвета, и вся увита золотыми цепочками. Моментами казалось, что только цепочки и составляют одежду царицы. Он сгорал от нетерпения. Но Онхельма, искусно подогревая его интерес, отшучивалась и кокетничала.