Белое на голубом
Шрифт:
Она вернулась к себе и вызвала камеристку Милу, чтобы та подготовила ее ко сну. Пока та возилась, переодевая ее, царица проговорила, глядя на свое отражение:
– Мила, мне нужет тот товар.
Камеистка на миг оцепенела, затем судорожно сглотнула.
– Что с тобой, ты что, больна?
– Нет, государыня, - голос девицы был еле слышен.
– Ты поняла, о чем я?
Та кивнула.
– Тогда доставишь мне это к полуночи.
Мила похолодела, ей вспомнился разбившийся насмерть прошлый 'счастливец', побывавший ночью в постели царицы. Она еще тогда поняла, что смерть
– Что с тобой Мила? Ты странно себя ведешь.
– Ничего Ваше Величество, со мной все в порядке. Я сделаю... доставлю товар...
– Вот и отлично. А теперь иди. Оставь меня.
Мила вышла, чувствуя себя между молотом и наковальней. С одной стороны, она до жути боялась царицу, с другой... Как бы ей не хотелось денег и царских милостей, послать на смерть ни в чем не повинного человека - это было слишком даже для нее. Она забилась в свою каморку и разрыдалась. Но потом все же переступила через себя и пошла исполнять волю своей госпожи.
Найти желающего вкусить райских наслаждений в объятиях прекраснейшей из цариц оказалось просто. Да вот привести его в спальню к госпоже, как ягненка на бойню, оказалось для камеристки совсем не так просто.
У государыни Онхельмы сегодня будет ночь страсти, а ее верная служанка будет мучиться совестью, понимая, что служить царице может быть, даже выше ее сил.
***
Государыня с утра была полна сил. Она уже не рефлексировала по поводу продажной любви, это стало своеобразным развлечением. Когда знаешь, чем все закончится, играть даже веселее.
Она приказала созвать Совет, и первым вопросом, с которым царица обратилась у мудрым старейшинам было:
– Что такое, вообще, контрабандисты?
Ей попытались объяснить, что это лица, провозящие товары в обход таможни. За что удостоились царственного раздражения.
– Я прекрасно знаю, что значит это слово. Ответьте мне, какого... Почему они до сих пор сидят в своих фиордах, а вы ничего не предпринимаете по этому поводу?
– Ваше Величество, Государыня Онхельма, фиорды неприступны.
– Что? Избывьте меня от этого жалкого лепета. Если фиорды неприступны, как сами контрабандисты туда попадают?
– Но Ваше Величество, фиорды принадлежат контрабандистам с незапамятных времен...
– Что я слышу? Так этот нарыв на теле царства с незапамятных времен, и никто из властителей Страны морского берега даже не думал от него избывиться?!
Звенящая тишина была ей ответом. Царица продолжила:
– Хорошо, теперь я понимаю, почему не предпринимались попытки их оттуда выкурить. Очевидно, такое положение всех устраивало, - она обвела взглядом зал, - Но это не устраивает меня! Сегодня же снараядить флот и взять эти чертовы фиорды!
Потом она чуть подалась вперед и прищурилась:
– И уничтожить всех голубей.
От негромкого голоса царицы повеяло таким ужасом, что Совет, бормоча что-то нечленораздельное, тут же полным составом кинулся исполнять волю государыни. А она, скрывая смех, смотрела, как старики толпятся в дверях, стараясь убраться как можно быстрее.
***
Прекрасно, когда приказания
Не прошло и двух часов, как государыня Онхельма уже стояла на палубе замечательного парусника с красивым названием 'Евтихия'. Это было извращенно приятно, оставить кораблю то название, что дал ему наследник Алексиор. Учитывая то, что его невесту Евтихию она убила собственноручно, а теперь еще и голубку отправит туда же, куда отправила слепую. Определенно, это было приятно.
Однако корабли подошли к той части высокого скалистого берега, где начинались фиорды. Место действительно выглядело неприступным. Большому кораблю не подойти - острые камни на мелководье. А лодкам? Лодкам тоже сложно - сильное волнение разобьет лодки об острые камни.
– Видите, государыня? Берег в этих местах неприступен.
Она взглянула на капитана 'Евтихии', осмелившегося озвучить ей очевидное.
– В таком случае именно вам и будет предоставлена честь доказать, что проникнуть в фиорды все-таки возможно. Потому что ваши контрабандисты туда каким-то образом проникают.
Капитан не счел возможным спорить с царицей, имевшей желание послать его людей на верную гибель. Он просто поклонился и прошипел:
– Слушаюсь, Ваше Величество.
В общем-то, все прошло вполне предсказуемо. Лодки разбило в щепы, люди почти все погибли. Тех, кому удалось спастись, подобрали остальные корабли.
Она бы может и успокоилась, но как раз в этот момент откуда-то из глубины фиордов поднялась в воздух стая голубей. Вот они, ненавистные птицы, видны как на ладони, и при этом совершенно недосягаемы. Онхельме вдруг безумно захотелось стереть здесь все с лица земли.
– Капитан, - скомандовала она, - Дайте залп по этим...
Она не стала даже договаривать, а вскричала:
– Сейчас же!
Залп по берегу из корабельныз пушек дали.
Но никто не мог предположить, что от этого произойдет. Случившееся скорее напоминало чудо. Потому что чугунные ядра, выпущенные с кораблей, словно столкнулись с невидимой стеной и, отразившись от нее, полетели обратно. И да, они нашли свои цели. Четыре корабля получило разной степени тяжести повреждения и пробоины, одно судно пошло ко дну. Только корабль с названием 'Евтихия' остался невредим. К тому же поднялись страшные волны. Так что, с трудом подобрав людей, оказавшихся за бортом, эскадра вынуждена была вернуться порт. Онхельму охватило бешенство, ей показалось, что проклятые голуби, продолжавшие носиться в небе над фиордами, над ней насмехаются. Царица была страшна в этот момент. Куда страшнее шторма. Но она сдержалась, смогла взять себя в руки. И уже спокойным голосом проговорила:
– Что ж, надо будет подождать хорошей погоды. А до тех пор попытаться взять их с берега.
Взгляд, которым она проводила голубиную стаю перед тем, как уйти в каюту, сулил смерть любому, кто посмеет ее ослушаться.
***
Братство контрабандистов, счастливо пережившее эту попытку вторжения, решило собрать ночью совет, а вспугнутые шумом птицы, наконец, успокоились и вернулись к своим обычным птичиьм занятиям.
К своим обычным занятиям вернулись и духи, не без участия которых тут происходили разные события.