Белое пламя дракона
Шрифт:
В ушах тихонько зазвенели колокольчики, Тобиус вскочил, накинул полумантию, взял жезл и вскоре углубился в дебри заброшенных замковых переходов, туда, где сработало растянутое им заклинание Колокольчик. Маг тихо шел в темноте пахнущими пылью и крысиным пометом коридорами, применяя Енотовые Глаза, чтобы не спотыкаться на каждом шагу и не натыкаться на укрытые истлевшим полотном предметы полусгнившей мебели. Он слышал шорохи и ориентировался по ним, укутанный чарами скрытности, часто замирал. Под потолком раздался быстрый цокот, затем звук падения и пронзительный писк. В воздухе вспыхнули
Под стеной в десятке шагов от него сидело на корточках спиной к волшебнику чудовище. Из-под натянутой серой кожи выступали ребра, позвонки, заметно торчали из-за костлявых плеч длинные острые уши. Поняв, что его обнаружили, монстр замер, поднялся с корточек и медленно обернулся. Сразу внимание Тобиуса привлекли кривые когти на длинных пальцах, крупный лысый череп с тяжелыми надбровными дугами, измазанная кровью пасть, две узкие вертикальные щели впавшего в череп носа, делавшие существо похожим на летучую мышь, и полное отсутствие половых признаков. В когтистой лапе лежала тушка крупной крысы, из которой капала кровь. Чудовище сильно щурилось и морщилось, непроизвольно показывая длинные клыки.
Волшебник погасил мотыльков.
– Почему вы здесь?
– Ну должен же я где-то быть, – раздалось из темноты совсем близко, – и чем-то питаться, верно?
Волшебник взглянул на ночного охотника сквозь Енотовые Глаза, тот уже выбросил крысу и беззастенчиво слизывал ее кровь с пальцев.
– И как на ваш вкус местные грызуны?
Вампир взглянул из глубины черепа, ухмыльнулся:
– Замена человеческой крови крысиной – это как если ты всю жизнь пил изысканное архаддирское вино, а потом вдруг начал пробавляться ослиной мочой.
– Ой, бедняга. Тем не менее, если вы причините вред хоть кому-то из разумных обитателей замка, у меня найдется достаточно мышьяка, чтобы убить пятерых таких, как вы…
– Я уже привык к угрозам. А за своих обожаемых людей можете не бояться: я прочно сижу на мерзкой крысиной диете.
Каспар Эмиэль Крудус в своем истинном облике запрокинул голову, показывая тонкую шею. Он провел по коже когтем, и Тобиус увидел, как на несколько мгновений в ней, словно вшитое внутрь, засветилось переплетение золотистых линий, образующих нечто наподобие ошейника.
– Сестра Хелена знает, где я и что я делаю, и может в любой момент заставить меня мчаться к ней со всех ног, иначе последствия будут хуже, чем от мышьяка.
Волшебник пристально рассматривал это существо, отмечая, что в процессе перерождения оно лишилось органов размножения, и наряду с некоторыми внутренностями атрофировался и его нос. Вампиры не дышат, а обоняние им замещает так называемый «вкусовой нюх» – словно змеи, они пробуют воздух на вкус, определяя запахи телесных жидкостей, особенно крови. Вампиры превосходно слышат, видят, воспринимают тепловой диапазон, хотя сами остаются в нем незримыми. Перестроенный пищеварительный тракт способен принимать и переваривать только кровь, без которой вампир высыхает и впадает в анабиоз на достаточно продолжительный срок. Все это вкупе с огромной силой, выносливостью и скоростью, а также с врожденными магическими способностями, растущими век от века, некогда делало вампиров одним из опаснейших хищных видов,
– Пройдемся?
– Не откажусь.
Глаза вампира вспыхнули, уродливое обличье всколыхнулось и скрылось под человеческой личиной. Тобиус сделал небольшое усилие, и его взгляд проник сквозь нее. Каспар Эмиэль Крудус это почувствовал:
– У вас хорошее чутье, чар Тобиус. Далеко не каждый маг без предварительной подготовки сможет почувствовать присутствие вампира. И глаза у вас особенные. Среди моих сородичей ходит убеждение, что маги с такими глазами видят мир гораздо яснее прочих носителей Дара.
– М-да, вот такой я есть замечательный. Можно вас расспросить?
– Я буду счастлив ответить на любой ваш вопрос, – не разжимая губ, улыбнулся вампир.
– Сколько вам лет?
– Тридцать три живых и сто двадцать мертвых.
Они вышли в скупо освещенный двор, под дождь.
– Как это произошло?
– Как у всех, полагаю. У меня забрали часть моей крови, а вместо нее дали часть чужой. Моего создателя звали Эмиэль.
– И его первое имя – ваше второе.
– Верно, старый обычай наследования родительских имен.
– В мире есть вампиры, чье второе имя Каспар?
– Может быть, и есть, но к их появлению я непричастен. Как вампир я еще сравнительно молод, и дозволения плодиться у меня нет. Как и желания, будьте уверены.
Они остановились у колодца. По стенам передвигались стражники, время от времени покрикивавшие друг другу, но двоих во дворе они не замечали. Не могли заметить, потому что Каспар Эмиэль Крудус не желал этого.
– Что вы умеете? – спросил Тобиус.
– Как я уже говорил, я травник, аптекарь, неплохо разбираюсь в человеческой физиологии.
Шутка не прошла, волшебник, убийственно серьезный и сосредоточенный, не соизволил изобразить даже тени улыбки.
– Немногое, – уже серьезно ответил вампир, – какие мои годы? Гипноз, отвод глаз, ложный облик, вот, пожалуй, и все.
– Негусто.
– Знаю. Чтобы стать сильнее, нужно много лет и много крови, особенно густой, предсмертной крови, той, с которой выходят последние капли жизни. Они имеют крайне большое значение.
Ложное лицо вампира слегка деформировалось в сторону его истинного лица. Тобиус отчетливо видел это в полумраке.
– Я же, признаюсь, по возможности не убиваю своих жертв.
– Какой благородный вампир, просто обнять вас хочется и расцеловать.
– Не надо сарказма, чар Тобиус, это большой соблазн, которого людям не понять. Все смертные страсти меркнут перед желанием вытягивать жизнь до последней капли.
Они стояли молча, слушая дождь и голоса стражников, пока Тобиус не заговорил опять:
– Я заметил, что у вас есть когти. Необычно, если известные мне атласы нежити не лгут.
При слове «нежить» вампир поморщился. Существа его вида сами употребляли это слово относительно всего немертвого, то бишь к мертвецам, коих считали ниже себя, начиная с недоносков и кончая беспокойниками, но для самих вампиров это слово было крайне оскорбительным, как «недомерок» для гнома, «жаба» для гоблина или «низок» для невысоклика. Впрочем, Каспар Эмиэль Крудус не стал поправлять, а лишь улыбнулся: