Белое Пламя
Шрифт:
Ален молчал, с каменным лицом вытерпев первый и самый болезненный стежок серебряной иглы. Тоненькие царапины, прочертившие Знак, причиняли ему несравнимо большую боль. Он молчал довольно долго – эльф успел полностью зашить первую рану. А потом несколько неуверенно и с горечью произнес:
– Меня спас Анжей. Друг и старший брат… А вот я его спасти не смог. Я его убил, Арэн. Своими руками.
Арэн не стал больше спрашивать. Когда он закончил с разорванной спиной Алена, тот молча надел предложенную эльфом рубаху и кратким заклятием заживил ногу стрелка.
– Почему ты себя так не лечишь? –
– Ты же знаешь, что я не могу. А тебе еще противоядие пить предстоит. Я не настолько одаренный целитель, чтобы рискнуть нейтрализовать яд магией. Боюсь, могу и тебя убить. – Ален пытался застегнуть пуговицы на рубашке непослушными, израненными клыками гнилла и скользкими от крови пальцами. – Это я умею лучше всего – убивать.
Наконец пришел растрепанный и задыхающийся от быстрого бега хозяин постоялого двора.
– Вот все, как вы сказали, господин командор, – быстро проговорил он, протягивая Алену мешок, в котором глухо звякнули друг о друга склянки.
– Вино принес? – спросил Ален, забирая у хозяина мешок и деловито расставляя склянки на кофейном столике.
Хозяин протянул юноше бутылку самого лучшего вина, которое сумел найти.
– Опять фиалковое? – хмыкнул волшебник, ставя бутылку на тот же кофейный столик. – Распорядись, чтобы мне подготовили новую комнату.
– Уже все готово, господин командор, ваши вещи уже перенесли.
– К гниллу никто не прикасался? – строго поинтересовался командор. – Утром позовешь волшебника из белой башни, тебе за тушу настоящего черного гнилла неплохо заплатят. А теперь иди, – отпустил Ален хозяина гостиницы, не знающего, то ли радоваться, то ли бояться.
Поклонившись, тот быстро вышел.
– Давай свою флягу, – сказал Ален, глянув на эльфа.
Тот протянул юноше затребованный предмет и с интересом стал наблюдать за его манипуляциями. Ален налил во флягу на три четверти вина, добавил несколько щепоток бордового порошка и по капле, а то и по полсклянки, влил из каждого из расставленных на столе бутыльков. Закрутив крышку, он встряхнул флягу и протянул лучнику.
– Будешь пить два дня, и не думай подливать вина. Там все пропорции строго рассчитаны, разбавишь – и не будет никакого эффекта. А я спать пошел, – неожиданно закончил Ален и зевнул. – Уже скоро светать начнет.
– Спокойных снов, – пожелал ему эльф.
– И тебе веселой ночи, – хмыкнул маг, закрывая за собой дверь.
Служанка проводила Алена в его новую комнату и предложила помочь отмыться от крови. Он подумал и согласился.
Сидя на кровати, юноша задумчиво рассматривал красную от крови воду. Перебинтованный от подмышек до пояса, он держал свои истерзанные руки в воде. Молоденькая девушка осторожно коснулась влажной губкой Знака, и Ален резко отвернул голову в сторону, зашипев сквозь сжатые зубы.
– Простите, – сдавленно прошептала девушка, спешно отняв губку от татуировки.
– Ничего, все в порядке, – сказал Пламенный. – Я просто не был готов.
Девушка снова протянула руку к плечу молодого ветерана и осторожно отерла кровь вокруг Знака, не касаясь этой странной татуировки.
– Расскажи мне о себе, – попросил юноша. – Кто ты, откуда, как твое имя?
– Да
– Я очень хочу услышать. – Обворожительная улыбка заставила трепетать девичье сердце, и действительно захотелось рассказать этому красивому волшебнику все-все…
Девушка рассказывала, а Ален слушал ее мелодичный голосок. Она отвлекала его от неприятных дум. Оказалось, что девушку зовут Марья и ей всего шестнадцать лет. Родители Марьи умерли, и она ухаживает за старенькой бабушкой. Чтобы прокормить себя и единственную родственницу, которая в последнее время сильно болеет, девушка работает в гостинице господина Мстислава. Скоро холода, а бабушке надо купить новую шаль, старая совсем обветшала… Работа тяжелая, но Марья справляется, потому что боится, что ее выгонят. Вячеслав, сын Мстислава, часто кричит на прислугу, бьет и иногда даже… Девушка запнулась и покраснела. Командор все понял и помрачнел.
А девушка стала рассказывать о своем детстве, как она росла в деревне и как там было чудесно, но потом родителей задрал дикий зверь, дом отобрала сестра матери, а саму Марью, девятилетнюю девочку, забрала к себе бабушка, которая жила в городе, а потом…
А потом Марья, только что закончившая смывать кровь с рук и плеч Алена, вдруг расплакалась. Слезы текли по ее милому личику, на которое падала прядь густых каштановых волос. Марья еле слышно всхлипывала, стараясь сдержать слезы, а они все текли и текли. Она закончила перевязывать израненные руки мага. Ален приподнялся, притянул за талию девушку к себе, усадил на кровать и обнял.
– Плачь, малышка, – тихо проговорил он. – Плачь, не бойся.
Она плакала, и вместе со слезами уходили боль, ненависть, горечь, усталость… Уходила и боль волшебника.
Он тихо запел своим красивым голосом. Прислушавшись, Марья поняла, что он поет ей колыбельную. Странную колыбельную для взрослой девочки…
Косы заплело рассветомДитя, рожденное светом…Ветер руками поднимая,Жила, не страдая, она, не страдая…Засыпай, дитя, засыпай!Не придет к тебе горе!Не плачь, дитя, не страдай!Слез высохнет море…Проронив последнюю слезинку с последними словами песни, девушка приподняла голову, и Пламенный вытер рукой ее щеки.
– Спасибо, господин командор, – прошептала она.
– Ну какой я тебе господин? – с шутливой строгостью спросил юноша. – Меня зовут Ален.
– О вас говорят, что вы настоящее исчадие Кошмара, – чуть улыбнувшись, сказала девушка. – А вы хороший, господин Ален. Добрый, внимательный и умный.
– Для тебя, малышка, я не господин. – Он ласково улыбнулся. – А теперь послушай меня, девочка, и сделай, как я скажу. Ты необычная, очень умная девушка, такой пытливый и неординарный ум, как у тебя, еще поискать надо… В тебе есть дар целительства, и очень сильный. Сегодня же уходи отсюда, нельзя такому таланту пропадать, и иди в белую башню к старому магистру Дартургу. Это великий целитель, и он возьмет тебя в ученицы.