Белое Пламя

Тьма Анна

Къяр покосился на хозяина фиолетовым глазом и фыркнул.

Огромный конь вытащил друзей на берег, как раз когда подбежали дубравцы. Дрожащий эльф свалился на землю, через миг, не устояв, упал на колени и маг. Его вырвало мутной водой.

Росомаха и Виталик бросились поднимать эльфа, а Лисенок и Данила – волшебника.

– Что случилось? – обратился к командорам Росомаха.

В ответ маг выругался, попутно объяснив, что они свалились в реку, потому что кто-то пожалел хорошего дерева на водяное колесо.

– Ненавижу холодную воду! – выговорил он синими от холода губами. –

Если бы это была армия, – он посмотрел на эльфа, – ты был бы мертв уже три раза.

– Три раза умереть нельзя, – с трудом ответил лучник. – Только один.

– Ты просто не пробовал.

Они помолчали, стараясь, по возможности, передвигать ногами. У ворот их ждала перепугавшаяся Василиса. Поглядев на промокших друзей, она скомандовала ребятам:

– В лазарет их, быстро!

– Орка этого в лазарет! – Ален уперся ногами в землю и попытался встать самостоятельно. – Он расшибся о камни, а я только искупался!

Девушка обернулась и так посмотрела на волшебника, что у любого бы язык отсох и пропало желание спорить. Но только не у Алена, который в ответ обжег медсестру таким взглядом, что она надолго зареклась ему перечить.

– Калигул!

Верный къяр оттеснил в сторону рыжего Данилу, подставляя свою широкую спину под руку хозяина. Крепко вцепившись рукой в гриву коня, тот забросил себя ему на спину.

– Василиса! – Маг указал рукой на эльфа. – Посмотри! – В этот момент Арэн снова потерял сознание. Из рассаженного виска по лицу текла кровь, обильно пропитывая длинные белые волосы. – Если ты сейчас ему не поможешь, то он умрет. Внешние раны я могу заживить… – Ален осекся и сжал в кулак обожженную руку. – Боюсь, даже эта маленькая магия мне сейчас недоступна. Послушай, у Арэна повреждена голова, а я не целитель. Лисенок, поможешь Василисе!

Леня приложил к сердцу сжатый кулак.

Пятками развернув коня, маг замысловато свистнул, посылая его с места в карьер.

Остановился он далеко от лагеря. На вершине утеса, того, на который он часто уходил побыть в одиночестве, Ален тяжело свалился со спины Калигула.

– Принеси дрова, там, за шиповником…

Конь исчез, а Ален подполз к небольшому каменному навесу, укрываясь от пронизывающего ветра. Под навесом в тайнике всегда были сложены кремень, нож, растопка, бутылка с маслом и всякие полезные мелочи.

Через минуту къяр принес связку дров, бросил у глубокого кострища и ловко разорвал веревку, щелкнув трехсекционным копытом. В отличие от копыт простых лошадей къярское было разделено на три гибких и цепких «пальца», соединяющихся и разделяющихся по желанию коня.

Волшебник быстро и умело развел костер, бросив в пламя три щепотки желтого порошка, чтобы огонь горел всю ночь. Вытащив из тайника плед, он начал с трудом стягивать с себя промокшую и заледеневшую одежду. Шнурок на жилетке никак не поддавался, намертво заледенев мокрым узлом. Пришлось его разрезать. Расшнуровать ботинки было еще сложнее. Ален чувствовал, как руки немеют и тело перестает слушаться.

«Шевелись, волшебник. Ты замерзнешь насмерть», – услышал маг.

Он все-таки разделся и, накинув на плечи плед, подполз к огню, тщетно пытаясь согреться. Крупная дрожь конвульсивно сотрясала обмороженное

тело. Израненные руки жгло болью, бинты пришлось снять.

«Так вот почему ты сбежал. – Фиолетовые глаза с любопытством разглядывали нагого волшебника. Ален бросил на къяра злой взгляд. Калигул был кем угодно, только не дураком. – И, как видно, ты не гордишься этим. И даже скрываешь».

– Д-да, – с трудом ответил парень. – И пусть оно остается тайной.

«Тяжело тебе. Скорее умрешь, чем позволишь кому-либо узнать… Тяжело».

– Заткнись, – огрызнулся Ален. – И отверни от меня свою рожу.

Къяр умолк и лег поближе к магу, закрывая с подветренной стороны.

«Прижмись к моему боку. Быстрее согреешься».

Волшебник подполз к коню и прижался спиной к его горячей шкуре.

– Я ошибся, приняв это тело, – проговорил он. – Ошибся, согласившись принять эту жизнь. Тебе, Калигул, дали обещанное тело и изменили его должным образом. Меня же обманули. Заведомо обрекли на суррогат существования. – Он дрожал, слова лились сами собой. – Ты, разумный, без остатка вытеснил прежнего хозяина тела, если он вообще был. А я… Понимаешь, человек, как и любой истинно разумный, силен. Этот человек обладал незаурядным умом и несгибаемой волей. Теперь же… – Он умолк и сглотнул комок в горле. – Теперь я один. И не знаю, что делать дальше. – Маг зевнул и лег, заворачиваясь в плед поплотнее. – Да зачем я тебе все это рассказываю… Не обращай внимания. Это ничего не значит, так, бред изгнанника…

«Спал бы ты уже».

Мысль къяра было последним, что долетело до засыпающего сознания.

…Он не мог вдохнуть. Пытался и не мог. Кровь заполняла рот слишком быстро. Он полз. Полз по трупам. «Жить… Жить…» – эта мысль была единственной в замутненном сознании. Невозможная боль мешала двигаться.

– Хе, этот живой!

– Дай-ка посмотрю…

Его перевернули на спину. Кровь немедленно залила рот, и, чтобы не захлебнуться, Ален повернул голову вбок. Сквозь пелену он разглядел над собой двух огромных воинов со знаками различия нимадоргской армии.

– Живучий парнишка! – Воин постарше, склонившись над маленьким магом, потер заросший подбородок. – И как это ты еще дышишь? А ведь еще совсем мальчик, молоко на губах не обсохло.

– Да добей ты эту сильенскую тварь! – плюнул второй, довольно молодой, воин.

– Подожди, Бриат. Это не рядовой… – Воин наклонился к Алену поближе и спросил на сильенском языке: – Ты меня слышишь, малыш? Ты ведь офицер? Хочешь жить, а, паренек?

Ален боролся за каждый вдох, судорожно заставляя свое сердце биться. И все-таки он нашел в себе силы ответить на нимадоргском:

– Смерть… ничто… освобождение…

– Что там бормочет эта сильенская свинья? – грубо спросил тот, кого назвали Бриатом.

– Говорит, что не боится смерти, – нехотя ответил воин.

Ален разглядел в лице склонившегося над ним нимадоргца острую жалость и искреннее восхищение.

– Передай… своему… другу… что он… сам… свинья… – Синие глаза, замутненные пеленой агонии и боли, без страха смотрели в карие глаза нимадоргца.

– Кончай его, Бъерн! Что еще этот червяк там бормочет?