Белое Рождество. Книга 2

Пембертон Маргарет

Эббре захотелось зажать уши руками и закричать. Она не желала выслушивать его рассуждения о войне, о стратегии, о том, каким великим президентом оказался Никсон. Она не понимала, зачем Льюис так упорно возвращается к военным темам. Должно быть, опрос, который провели военные, не прошел для него бесследно. Льюису вновь пришлось пережить те кошмары, что выпали на его долю.

Эббра внезапно осознала, что, если не считать чисто внешних перемен, Льюис остался прежним. Изменилась она сама. Даже если бы она не влюбилась в Скотта и знала, что Льюис жив, их нынешняя встреча все равно

оказалась бы тяжелым испытанием для нее. Эббра пока не знала, облегчает ли эта мысль ее страдания или только усиливает их. Вынужденное заточение в госпитале внушало ей боязнь замкнутых пространств. Она тосковала по Скотту, стремилась к нему всеми своими мыслями, душой и телом.

В подземном гараже для персонала стоял маленький спортивный автомобиль, купленный Эбброй после выхода в свет ее третьего романа. Узнав о ее планах провести вдвоем короткий отпуск в Иосемите, Льюис с воодушевлением сказал, что, по его мнению, это лучшая мысль, которая кому-либо приходила на ум, с тех пор как он ступил на американскую землю.

Он оделся в гражданское, собрал большую сумку и теперь поджидал Эббру. Они должны были покинуть здание через служебный выход, чтобы избежать встречи с газетчиками, которые все еще толпились у главных ворот. Эббре оставалось лишь надеяться, что Льюис не станет интересоваться, зачем такие предосторожности, и не сочтет странным желание Эббры уберечь его от контактов с прессой.

В штатском костюме Льюис показался Эббре чуть более знакомым. Он надел темно-бордовую рубашку с открытым воротом и такого же цвета джемпер, кремовые слаксы и белые кожаные туфли. Эббра сама купила ему одежду и теперь с облегчением отмечала, что брюки и свитер, хотя и кажутся чуть мешковатыми, почти подходят Льюису.

– Ты отлично выглядишь, – искренне сказала она. Льюис посмотрел в зеркало, разглядывая свои поседевшие волосы и изжелта-серое лицо.

– Я похож на развалину, – откровенно признался он, но в его голосе прозвучала ирония. – Идем, пока кому-нибудь не пришло в голову взять еще одну пробу мочи или сделать анализ крови.

Он взял сумку, и Эббра повела его по коридору и вниз по служебной лестнице к подземному гаражу.

Льюис с изумлением рассматривал автомобиль.

– Чья это машина? – спросил он. – Ты взяла ее напрокат?

Эббра покачала головой и улыбнулась:

– Нет. Это мой автомобиль.

Льюис слегка нахмурил брови.

– Ты купила его на военную пенсию? Не слишком ли ты расточительна?

– Нет, – невозмутимо отозвалась Эббра, укладывая его сумку в багажник. – Не на пенсию.

Она уже сидела за рулем, и Льюис, открыв пассажирскую дверцу, устроился рядом.

– Откуда у тебя деньги? – осведомился он. На его лице появилось такое же суровое выражение, как у психиатра, когда тот требовал, чтобы они вернулись в госпиталь не позже чем через пять дней.

Эббра повернула ключ зажигания.– Помнишь мои литературные опыты? Так вот, все эти годы я продолжала писать.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что купила машину на гонорары за рассказы в дамских журналах?

Впервые с того мгновения, когда они остались вдвоем, Эббра рассмеялась:

– Нет. Я пишу книги. Я приобрела автомобиль на

деньги, полученные после выхода моего третьего романа.

Посмотрев в зеркальце заднего обзора, она увидела, что Льюис помрачнел. Она не стала продолжать, зная, что он никогда не одобрял ее творчество и, вероятно, потребуется некоторое время, прежде чем он привыкнет к мысли, что его жена стала признанным писателем.

Поднявшись по пандусу, Эббра прибавила скорость и помчалась прочь, прежде чем их заметил кто-нибудь из журналистов.

– Ты так и не научилась хорошо водить машину, – кислым тоном заметил Льюис.

– Да, действительно. – Эббра выдавила улыбку, радуясь, что в его голосе вновь зазвучала ирония. Они оба изо всех сил пытались держаться друг с другом как нормальные люди, но это было чертовски трудно. Как для него, так и для нее.

В молчании, которое можно было счесть уютным, они ехали на восток, приближаясь к девственным просторам Иосемитского парка. На закате, когда впереди показались причудливые скалы и гигантские секвойи высотой в десятки метров, Эббра заметила:

– Почти приехали.

Льюис лишь кивнул. Отвернувшись от Эббры, он наслаждался прекрасными видами, словно не мог на них насмотреться.

Эббра понимала, почему он так молчалив. Льюис нервничал не меньше, чем она. Она свернула на стоянку у отеля, охваченная такой тоской по Скотту, что не знала сама, как ей удалось сдержаться и не выкрикнуть его имя.

Что ей делать? Ради всего святого, разве может она остановить свой выбор на ком-нибудь из них? Она нужна Льюису, чтобы он мог вновь почувствовать себя мужчиной, она должна помочь ему приспособиться к свободной жизни после многих лет страшного плена. Но ее другом и любовником был Скотт, тот самый человек, которого она теперь считала своим мужем.

– Ты выглядишь утомленной, – сказал Льюис, вынимая сумку из багажника. – Последние события потребовали от тебя такого же напряжения сил, как от меня.

Легкий вечерний ветер приподнял волосы Эббры и мягко бросил их ей в лицо.

– Мне сообщили, что ты умер, – просто сказала она, и при воспоминании о том страшном мгновении ее глаза заблестели от набежавших слез. – Три года я считала тебя погибшим.

Льюис опустил сумку на землю и обнял Эббру.

– Я знаю, милая, – успокаивающе произнес он. – Но теперь все это позади. – Он приподнял указательным пальцем подбородок Эббры, глядя на нее с улыбкой, которую она так хорошо помнила. – Мы опять вместе, Эббра, и у нас впереди вся жизнь.

– Льюис...

– Идем. – Он взял свою сумку и свободной рукой обнял Эббру за плечи. – Давай зарегистрируемся, сходим в душ и поужинаем. Все, о чем нам нужно поговорить, можно обсудить позже – о чем ты писала в своих книгах, как жила, часто ли общалась с моими родными за эти годы... – Войдя в вестибюль отеля, Льюис понизил голос: – И я не намерен ограничиваться только разговорами. – Заглянув в его темно-карие глаза, Эббра увидела перед собой прежнего Льюиса, в которого когда-то так сильно влюбилась. – Я хочу лечь с тобой в постель, – негромко добавил он, подходя к конторке портье. – Если бы ты знала, как я хочу заняться с тобой любовью!